Неизвестная блокада

Военная цензура также отмечала рост отрицательных настроений. Ленинградцы, описывая тяжелое положение с продовольствием в городе, указывали, что они начали употреблять в пищу листья, коренья и другие суррогаты¹²². Характерной приметой времени стало быстрое распространение «черного рынка» и спекуляции. На каждом из крупных рынков города (Клинском, Кузнечном, Октябрьском, Мальцевском и Сытном) ежедневно собирались более тысячи человек для приобретения продуктов. В связи с этим исполняющий обязанности директора горуправления рынками Кириллов 26 ноября 1941 г. обратился в отдел торговли горисполкома с предложением обсудить на заседании исполкома Ленгорсовета вопрос о легализации толкучек, которое было отвергнуто, несмотря на наличие серьезных доводов в его пользу¹²³.

В связи с продовольственными трудностями участились случаи отправления анонимных писем в адрес руководящих партийных и советских органов. Будучи одной из характерных форм протеста в условиях тотального контроля за настроениями масс, анонимки получили достаточно широкое распространение в Ленинграде с октября 1941 г. Во-первых, это была одна из немногих возможностей вступить в контакт с властью и высказать свое отношение к происходящему (зачастую просто назвать вещи своими именами), будучи уверенным, что сразу не будешь арестован. Кроме того, представители власти, пребывая в состоянии растерянности и тревоги, сами не очень-то искали встреч с населением, опасаясь острых вопросов. Во-вторых, сама власть, привыкшая к получению «сигналов снизу», не могла отказаться от выработанной за многие годы привычки читать адресованные ей письма. Однако содержание анонимок расценивалось как «антисоветская агитация» и органы УНКВД вели поиск авторов этих писем.

Можно с уверенностью сказать, что было очень немного «штатных» анонимщиков, то есть тех, кто отправлял свои письма регулярно и по разным адресам. Таких авторов УНКВД достаточно быстро выявляло и репрессировало¹²⁴. Как правило, авторами анонимок были достаточно образованные люди. Например, среди арестованных в ноябре—декабре 1941 г. были бывший научный сотрудник, инженер-проектировщик, пенсионер, телефонистка, учительница средней школы. Мы не располагаем исчерпывающей информацией обо всех вынесенных приговорах авторам анонимных писем, но отметим, что по делам, рассмотренным Военным трибуналом в ноябре 1941 г., были вынесены приговоры о расстреле¹²⁵.

О чем же писали ленинградцы «отцам города» в конце октября 1941 г.? Главное и, пожалуй, единственное их требование состояло в необходимости увеличения норм выдачи продуктов. В противном случае говорилось о возможности восстания и забастовок. В ряде случаев «высказывались пораженческие настроения и террористические намерения в отношении руководителей партии и правительства». Некоторые авторы анонимок, считая единственным выходом из создавшегося положения сдачу города, как уже отмечалось, направляли свои письма в части Ленинградского фронта, призывая бойцов Красной Армии прекратить борьбу за Ленинград.

В спецсообщении, датированном 6 ноября 1941 г., УНКВД ЛО отмечало дальнейший количественный рост пораженческих настроений среди всех слоев населения. Указывалось, что «значительная часть лиц в своих оценках дальнейших перспектив войны считает, что войну с Германией Советский Союз проиграл и что Красная Армия не в силах организовать отпор врагу, что Ленинград и Москва будут сданы»¹²⁶. Подобные настроения отражали попытки рабочих объяснить поведение бойцов на фронте в условиях постоянных поражений. Однако «простые» версии причин отступления Красной Армии (предательство комсостава) вытеснялись все более глубоким анализом ситуации. Партийные информаторы сообщали в ГК, что в ноябре 1941 г. на некоторых предприятиях появились заявления о том, что причиной быстрых успехов немцев является нежелание воевать «обманутых» советской властью рабочих и крестьян, которые были согнаны в колхозы, а их хозяйство разорено. Недовольство же рабочих объяснялось тем, что их очень сильно «прижали», стали судить за «21 минуту», настроили тюрем и лагерей и посадили в них сотни тысяч рабочих. Кроме того, партийное руководство «оторвалось от людей» («раньше до царя легче было дойти»)¹²⁷. Тем не менее, по-прежнему общей чертой во всех зафиксированных агентурой НКВД высказываниях на эту тему была выжидательная позиция защитников и населения Ленинграда — многие надеялись, что либо город под напором немцев сам падет, либо же первыми против продолжения войны и режима выступят «другие» (красноармейцы, по мнению рабочих), и, наоборот, рабочие, по мнению солдат:

«Красноармейцы ждут, когда рабочие начнут восстание и сразу присоединятся к ним» (рабочий).

«Вы, рабочие, должны восстать против советской власти. Только плохо, что у вас нет оружия. Ну, да ничего — вы восстаньте без оружия, а мы, военные, вас поддержим»¹²⁸.

Главные причины неизбежности поражения СССР оппозиционно настроенная часть горожан видела в том, что: