Неизвестная жизнь писателей, художников, композиторов

В Италии, когда он обедал в ресторане, местные посетители сбегались посмотреть, как он ест. «Бывало, зайдем мы, – рассказывал его товарищ Золотарев, – в какую-нибудь тратторию пообедать. Гоголь плотно покушает. Вдруг входит новый посетитель и заказывает себе кушанье. Аппетит Гоголя вновь разгорается, и, несмотря на то что только что пообедал, заказывает себе или то же кушанье, или что-нибудь другое». При этом он говорил удивленным приятелям, что «это все ничего не значит, у меня аппетита настоящего нет. Это аппетит искусственный, я нарочно стараюсь возбудить его чем-нибудь. Да черта с два, возбужу, как бы не так! Буду есть, да нехотя, и все как будто ничего не ел…»

Скорее всего, с аппетитом Гоголя связано и его на первый взгляд несколько странноватое внимание к… физиологическим отправлениям кишечного тракта. Так, в письме к известному этнографу и юристу В.В. Тарновскому Гоголь интересовался: «Что, как твое здоровье? Как ты оправляешься? Регулярно или нерегулярно?..» И это не просто грубость. Увы, регулярное злоупотребление пищей, а также неудержимая страсть к мучным и сладким блюдам уже к двадцати годам «подарили» Гоголю целый букет болезней: сначала хронический запор, а затем и геморрой…

Гюстав Флобер – автор «Мадам Бовари», тоже был известным чревоугодником. При этом он набрасывался на еду с такой жадностью, словно не один день голодал. По этой причине его товарищи выбирали в ресторанах такие места, чтобы посторонние не увидели неимоверного обжорства «знатока женской души». Причем, прежде чем приступить к еде, великий писатель снимал пиджак, отстегивал воротник и манжеты, а иногда даже снимал ботинки…

Оказывается, любила вкусно поесть и всемирно известная писательница детективного жанра Агата Кристи. Видимо, поэтому, когда ей задавали вопрос о любимом блюде, ответить на него она не могла, поскольку любила и настоящие сливки, снятые с кипяченого молока, и различные сладости. То есть в определенной степени была сладкоежкой.

Писательнице также нравились зеленые яблоки, клубника. Она считала, что «нет ничего лучше спелого апельсина, сорванного прямо с ветки». Но одновременно очень ценила мясо с кровью и обожала морепродукты. Но при этом многое из еды она не любила.

В одном из интервью она призналась: «Я не люблю коктейлей, сигаретного дыма и вообще курения, каких бы то ни было крепких напитков – разве что в составе кулинарных рецептов, не люблю мармелада, устриц, теплой еды… И, наконец, больше всего я ненавижу вкус и запах горячего молока!» Тем не менее сливки она обожала. Агата Кристи не переносила чеснок: от его запаха ее начинало мутить. То же отношение было у писательницы и к редьке. К рыбной икре она также была безразлична.

Безусловно, Кристи нельзя относить к обычным любителям вкусной еды. Скорее ее следует считать гастрономом-философом. Вот, например, что она однажды рассказала своим читателям: «Просто удивительно, какое огромное наслаждение можно получить почти от всего, что существует в жизни. Нет ничего упоительнее, чем принимать и любить все сущее. Можно получать удовольствие почти от любой пищи и любого образа жизни…»

Знаменитые мистификаторы

Мистификации всегда имели место в литературе. А первой и наиболее известной из них некоторые ученые считают гомеровские поэмы. Эти исследователи утверждают, что личность легендарного древнегреческого сказителя придумана, а приписываемые ему эпические поэмы – результат многолетнего труда нескольких авторов.

А вообще литературных мистификаций известно немало. Так, в 1729 году французский писатель и философ Монтескье издал переведенную с греческого языка на французский поэму из семи песен «Храм Книдский». Она якобы принадлежала неизвестному поэту, жившему в одно время со знаменитой древнегреческой поэтессой Сафо. Однако позже Монтескье все же признался в подделке.

Одну из наиболее удачных мистификаций создал известный английский поэт Дж. Макферсон. В 1760 году он опубликовал «Отрывки старинных стихотворений, собранных в горной Шотландии и переведённых с гэльского языка», а затем увидели свет две поэмы автора: в 1762 году – «Фингал» и в 1763-м – «Темора». При этом Макферсон утверждал, что все произведения были написаны в III веке шотландским бардом Оссианом. Эти творения имели грандиозный успех и были переведены на многие европейские языки. В том числе и на русский. Однако вскоре в подлинности Оссиана усомнился английский критик, эссеист и поэт С. Джонсон. Но к его голосу никто не прислушался. И только после смерти Макферсона мистификация была разоблачена…

В свою очередь, молодой английский поэт Томас Чаттертон написал несколько поэм, авторство которых он приписывал некоему монаху Томасу Раули, жившему в XV веке. Причем мистификатор для большей убедительности свои подделки написал на староанглийском языке и на пергаменте, изготовленном в годы жизни монаха. Однако, как это чаще всего случается, мистификация была раскрыта. И, не выдержав позора, в 1770 году семнадцатилетний Чаттертон покончил с собой…