Неизвестная жизнь писателей, художников, композиторов

К числу аккуратистов следовало бы отнести и Чехова. «В комнате его, – вспоминал Бунин, – была удивительная чистота, спальня была похожа на девичью. Как ни слаб бывал он порой, ни малейшей поблажки не давал он себе в одежде… Никогда не видал его в халате, всегда он был одет аккуратно и чисто». Собираясь однажды в гости к А. Толстому, он целый час выбирал себе одежду, выходя из спальни то в одних, то в других штанах: одни ему казались неприлично узкими, а другие – излишне широкими.

Об аккуратности Блока тоже ходили анекдоты. «Он любил каждую вещь аккуратно обвернуть бумажкой, перевязать шнурочком; страшно ему нравились разного рода футлярчики, коробочки…» – вспоминал впоследствии К.И. Чуковский.

Весьма чистоплотным был и Сергей Есенин. Например, он дважды в день брился и тщательно мыл голову, а затем обильно душил дорогим одеколоном волосы. И даже пудрился и завивался. Была у него и ненасытная жадность к дорогой одежде. Особенно – к цветастым галстукам. Он покупал их везде: в Москве, в Берлине, в Америке. Однажды из-за границы он привез их целый чемодан. И еще у Есенина была слабость к духам и цветочным запахам. Он по ароматам даже женщин оценивал: сиренью или ландышем пахли хорошие девушки, а табаком и потом – скверные.

Любил порядок и Джонатан Свифт. Правда, довольно своеобразно. Так, нанимая горничную, он требовал выполнения от нее только двух условий: входя в комнату и выходя из нее, она должна была всегда закрывать за собой дверь. И вот как-то раз служанка попросила Свифта отпустить ее в соседнюю деревню на свадьбу. Писатель не только разрешил, но даже приказал конюху ее отвезти. Обрадованная девушка стрелой вылетела из комнаты, правда, забыв закрыть дверь. Свифт велел слуге догнать ее. Девушку вернули с полдороги. Расстроенная, она поинтересовалась, в чем ее вина. Свифт ответил: «Пустяки, милочка. Закрой за собой дверь и можешь ехать куда тебе угодно».

Известные чревоугодники

Известно, что русский баснописец Иван Андреевич Крылов любил хорошо поесть. И эта его поистине пантагрюэльская страсть к еде, безусловно, не осталась без внимания современников. За любым общим столом, как явствует из воспоминаний очевидцев, Иван Андреевич «съедал столько, сколько все остальное общество вместе». За один присест он мог проглотить три тарелки ухи и два блюда расстегаев, не менее четырех телячьих отбивных, дюжину соленых огурцов, половину жареной индейки и еще десяток разных блюд.

Крыловская неумеренность в еде стала темой многих анекдотов. Так, однажды некий шутник, чтобы определить предел в еде, который не смог бы осилить известный чревоугодник, пригласил Крылова отведать итальянской кухни. Когда баснописец явился, тот в качестве штрафа предложил Крылову целый поднос итальянских макарон. Крылов с удовольствием выполнил «штраф».

После этого на столе перед баснописцем поочередно стали появляться различные супы и каши, рыбные блюда и дичь… Но Иван Андреевич с заданием справился без проблем. Удивленный хозяин снова подал поднос с макаронами. И опять Крылов с удовольствием их съел.

– Ну, как ваш желудок, Иван Андреевич, не болит ли от переизбытка съеденного? – поинтересовался шутник.

– А что ему сделается? – искренне удивился Крылов…

Конечно, постоянное переедание не могло не отразиться на состоянии здоровья Крылова: перенеся три микроинсульта, великий баснописец умер от переедания. А случилось это в тот период, когда он, болея воспалением легких, не удержался и съел лишнюю порцию протертой каши из рябчиков. И могучий организм Крылова не выдержал этой нагрузки.

По части еды не промах был и великий француз Александр Дюма. Во время обеда он съедал огромное количество икры, рыбы, дичи, овощей, и все это пищевое изобилие закусывал приличным ломтем сыра.

Немецкий композитор Брамс также не отказывал себе в удовольствии хорошо поесть. Он каждый вечер отправлялся в местный кабак, где съедал несколько тарелок тушеной капусты, заправленной свиными ножками и колбасой. А в финальной части этого праздника живота вливал в себя три кружки пива.

Не уступал своему коллеге по музыкальному цеху и «король музыки» Георг Гендель, которого Берлиоз назвал «бадьей, полной свинины и пива». А один из современников отозвался о Генделе так: «Музыкант, который сам был способен съесть хоть сотню каплунов».

По поводу обжорства Генделя даже ходил следующий анекдот.

«Однажды, прощаясь с друзьями, Гендель сказал, что идет на ужин.

– Надеемся, в приятном обществе? – спросили те.

– Разумеется: я и индюк!

– Как, ты справишься с целым индюком в одиночку? – удивились друзья.

– Почему в одиночку? – ответил Гендель. – С картофелем, овощами и, конечно, с десертом»…