Неизвестное о Марине Цветаевой. Издание второе, исправленное

Но не бойтесь — места у меня — нет»[250]. Первая мысль связана с ощущением необходимости, самодостаточности одинокого существования и даже вины перед лишенными свободомыслия, чистоты дыхания, правдивости творческой самореализации. Слово «непричастность» в данном случае, вероятно, намек на отсутствие свободы слова в СССР, куда так рвался муж и не хотела ехать Марина Ивановна. Вторая часть высказывания полна негодования на тех, кто устроен, чей быт надежен: поэтические заслуги Цветаевой никак не оценены современниками. Раздумье о местепоэта возникает после стихотворной беседы в Небе с кустом и прерывается возвращением к людям, на Землю. Из этой записи возникнет цветаевский «Сад» и концовка поэмы «Автобус», записанная на следующих тетрадных страницах.

Глава пятая ПРОХЛАДНЫЙ САД

…Мне сад был — тетрадью

Тетрадь была — садом…[251]

(1931)

В 1928 году Цветаева мечтала написать чужой сад, взгляд на сад девочки — женщины — старухи, три разных взгляда на мир и три состояния своей души: «Хотелось бы написать САД. Одеяло упало в соседний сад. Я (<женщина>) иду за ним. Мы <всходим>. Павильон. — Девочка идет за уроненной игрушкой. Ее сад. Старуха идет за уроненным вязаньем. Ее сад. Можно (усложнение) чтобы и <девочка>, и <женщина>, и старуха — одна и та же. Таков будет сад, когда ты в <следующий> раз в него придёшь. <Предвосхищающий> будущее»[252]. Сад будет написан шесть лет спустя, не соседний, недоступный в своем великолепии, а собственный, подаренный Богом в единоличное владение. Вероятно, на создание стихотворения повлияло заглавие последней книги Рильке «Vergers» («Фруктовые сады» — фр.). Цветаева попросит Бога о саде уединения, впрочем, в интонации ее голоса скорее требование, чем мольба:

За этот ад,
За этот бред,
Пошли мне сад
На старость лет.

Стихотворение «Сад» (1 октября 1934, Ванв) не было опубликовано при жизни Цветаевой. Марина Цветаева работала над ним в 1934 году, возвращалась к нему в 1939-ом. Сад одиночества — награда за годы труда для беглеца-поэта — видится местом отрешения от всего, главенствующего в жизни, от всего, что составляет человеческую суть. В черновике в строках «Сада» звучала авторская ирония. После 24 стиха следовало:

Без ни шу-шу,
Без ни ку-ку, —
Чтоб куст шумел,
А не в кусту…
(О <вспомяни>
Эфрат и Тигр!)
Без детских и без <плотских> игр[253]

.

Цветаева все время оглядывается на первые дни Земли: ей не хватает в жизни той первозданной естественности, когда человек еще не начал управлять природой. Она тоскует по миру до сотворения Адама. Ее «Сад» — гимн красоте природы и жажда пустого единоличного сада, где не было бы и Бога-садовода. Заметно в черновике стремление дать сад через влагу, водную стихию, напоминающую, намеренно или нет, о тропиках Африки:

Как в смертный час
Чтоб был он пуст:
Без взгляда глаз,
Без вкуса уст
Чтоб ливнем — мок,
Листвою — прел…
Без следу — ног,
Без следу — тел…
……….

А может даже — без тебя

Бог?[254]

В окончательном варианте единственный эпитет, рисующий природу, — «прохладный» сад, противопоставленный горячему, страстному, мирскому существованию. Все остальные определения сада даны через отрицания человеческого круга — мира взгляда и слуха, мира «горбатых лет». В БТ, составленной в 1938–1939 годы, «Сад» записан с лакунами (автором выпущены стихи о Боге):

Скажи: довольно му'ки — на
Сад — одинокий, как сама.
(Но около и Сам не стань!)[255]
— Сад, одинокий как ты Сам.

Такой мне сад на старость лет…
— Тот сад? А может быть — тот свет? —
На старость лет моих пошли —
На отпущение души[256]

.

В 1934 году Цветаева записала в тетради слова сына, показавшиеся ей справедливыми, не по-детски умными: «Мур, на мой <рассказ>, как я 14 <лет> в солнечный день <хотела> быть всюду сразу и оттого никуда не шла:

— Знаю, Вы хотели быть Богом. <Только> он всюду сразу везде. Или — солнцем.

Elancourt, par Trappes (S. et O.) chez Mme Breton (на холму, на ферме. Собака Феликс, <которая>, пока пишу (спешу!) спит у моих ног под столом. 10 ^го <августа> 1934 г.)»[257]. Сад, подаренный в качестве отпущения грехов — последний из вариантов ЧТ. Были и другие: на «воскрешение / воскресение, искупление, отрешение»[258] души. В 1939 году этот ряд дополняется новыми вариантами: обновление, очищение, одарение, озарение, оперение, вознесение (души).