Неизвестное о Марине Цветаевой. Издание второе, исправленное

А зорю заслышу — Отец ты мой ро

дный! —Хоть райские — штурмом — врата!
Как будто нарочно для сумки походной —
Раскинутых плеч широта.

Эта широта не только широта плеч, а широта стиха, мощь голоса, уверенность в собственной поэтической, творческой силе! Не случайно «широта плеч» лирической героини рифмуется с райскими вратами. Цветаева дает понять читателю, в каких духовных, нематериальных «широтах» живет ее я. Удивительно, как словарь «Лебединого стана» сочетает архаическую (зорю, родный, терпенье солдатское, тесный ременный кушак, черкесская талья, над люлькой), разговорную (ошалелый, песенку, корми-не корми), романтическую лексику (сердце, райские врата, офицерская честь). И лексику новых времен: штурм, прицел, приклад, сталь, над Рэ-сэ-фэ-сэром, скрежещет. Офицерская прямость и честь приметы царской России, Руси цветаевских сказок (здесь прямая дорога к «Царь-Девице»). Свою поэтическую родословную Цветаева ведет от «песенки», спетой над ее колыбелью старым солдатом («инвалид ошалелый»). Эта «песенка», стихи, узнанные в детстве (возможно, «Бородино» Лермонтова), и сделала лирическую героиню похожей на героя Отечественной войны 1812 года. Такими необыкновенными героями Цветаева воображала бойцов Белой армии. Среди примет времени — ироническое название нового государства «над Рэ-сэ-фэ-сэром», передающее верность автора Старому миру. Финальное четверостишие показывает, что все стихотворение игра воображения поэта, представившего себя белым офицером. Как будто сама я была офицером — так скрежещет мое сердце, так могу спеть за всех воюющих, страдающих людей. Не случайно эти стихи называли в Москве «про красного офицера», настолько они отражали время, его революционный, воинственный, боевой дух. Как часто у Цветаевой, наиболее важной оказывается последняя строка, обозначившая тему, «Октябрьские смертные дни».

Разлука Седой не увидишь…

Сборник «Разлука» (1922), как и «Стихи к Блоку», Цветаева отчасти издавала, чтобы окупить дорогу в Берлин. Но композиция двух маленьких сборников была обусловлена тем, что в тот момент своего пути Цветаева считала важным, достойным внимания читателя. В книгу «Разлука» она включила восемь стихотворений цикла «Разлука» и поэму «На красном коне» в ее полной редакции. В книге «Ремесло» «Разлука» посвящена мужу (в сборнике «Разлука», изданном в год встречи с мужем, посвящение отсутствует). Цикл и поэма объединены темой того света, темой отрыва от земли, которая была связана в те дни с отсутствием известий о судьбе мужа. В цикле «Разлука» — уход от ребенка к Воину с крыльями. В поэме «На Красном Коне» — отказ от куклы, друга, сына, от земных, самых важных соблазнов и союзов во имя встречи с Гением, со Всадником на Красном Коне. С этим идеальным героем в дни разлуки соотносился Эфрон, хотя поэма была посвящена Ахматовой и вызвана общением с Ланном[562].

Почти все стихи цикла точно датированы, за исключением первых трех, под которыми проставлен месяц. Цикл начат в мае, а завершен в июне 1921 года. В беловой тетради цикл «Разлука» состоит из десяти стихотворений. В цикле Цветаева то горюет о разлуке небесной, ей кажется, что муж уже в лазури, и если она умрет, он встретит ее в лазурных землях; то она надеется, что муж жив. Ей необходимо быть для любимого «последней опорой / В потерях простора». Стихи цикла пронизаны мифологической и православной символикой. В качестве божества, способного отнять возлюбленного, в № 4 и № 7 цикла называется Зевс, как в поэме «На красном коне», в № 1 и № 3 цикла народные русские ассоциации брошенный мой, столбовая в серебряных сбруях, во № 2 цикла — Воин-ангел, связанный с православием и иконописью; в № 5 — древнегреческие образы амазонки и крылатого коня, несущегося в Лету.

Стихотворение «Седой — не увидишь…», шестое в цикле, датировано 15 июня 1921 ст. ст. (нов. 28 июня). В нем семь строф. Стихотворение попытка прощания с ребенком во имя встречи в ином мире с мужем. В первой строфе Цветаева называет ребенка «большим». Такой прием позволяет избежать прямой ассоциации с воображаемой потерей Али, в которую Цветаевой не хотелось верить. И в поэме «На красном коне» ребенок, с которым прощается мать, — это условный, мифическийсын, а не дочь:

Седой — не увидишь,
Большим — не увижу.
Из глаз неподвижных
Слезинки не выжмешь.

На всю твою муку,

Раззор — плач:
— Брось руку!
Оставь плащ!