Неизвестное о Марине Цветаевой. Издание второе, исправленное

Теплота, исходящая от лирической героини («Благодарный за тепло»), с одной стороны, оправдана уютным плащом, в который она укутана, с другой — ее подлинной нежностью к Адресату. Спутник целует не лирическую героиню, а то, что он в ней видит («Целуешь тонкое крыло»), плащ души, оболочку ее Я. Мужественное начало, веянье гения вдохновенья, принимается адресатом стихотворения за вечно женственное[548]. В то же время Спутник по беде знает, что скрывает плащ: «что я поистине крылата!». Лирическая героиня крылата не потому, что на ней плащ, а — поистине: плащ — удачная форма выражения ее внутренней сути. Стихотворение изящно построено, представляет собой кольцевую композицию. В «Верстах» стихотворение без цикла опубликовано с композицией строф 6+2+6 (21 сентября 1916), в сборнике «Психея» — 2+4+2+4+2 (сентябрь 1916), так же, как в «Психее», в рукописном сборнике «Плащ» (сообщено Л. А. Мнухиным)[549]. По форме сам графический силуэт строф в «Психее» напоминает плащ или крылья бабочки. Цветаева, возможно, ненамеренно, повторяет прием, использованный А. А. Фетом в стихотворении «Бабочка». Начинается стихотворение с образа руки земного мужчины, соединенной с крылаткой плаща спутницы, с крылом Психеи, Души, Поэта; завершается разъединением рук и советом Ветра: крылатых не люби. Между — четверостишие о двуединой сути лирической героини; поцелуй, подмена реального воображаемым, подлинного тепла женщины — плащом; приговор разлучника Ветра, с которым улетает Крылатая. Организующим стилистическим приемом текста служит употребление однокоренных слов, передающее неземную, нечеловеческую суть Поэта-Психеи. Добавим, стихотворение написано Цветаевой в канун дня рождения, в канун 24-летия. В 1920 году родственные мотивы отразятся в поэме «Царь-Девица».

Вёрсты — 2 А во лбу моем — знай! —

Вторые «Вёрсты» вышли в феврале 1922 года в частном издательстве «Костры». Первое издание отличалось большим количеством опечаток. В июле 1922 года, после отъезда Цветаевой за границу, вышло второе, исправленное. Оно оказалось немного точнее первого, но тоже не было безупречным[550]. Сборник состоит из 35 стихотворений, поделен на два раздела и посвящен Анне Ахматовой. Эпиграф к первой части книги, выделяющий пушкинские истоки цветаевской поэзии, взят из стихов дочери Али. Стихи расположены в сборнике хронологически. «Вёрсты» — 2 (1917–1920) являются продолжением первых «Вёрст» 1916 года. Это ясно подчеркнуто заглавием. Стихи вторых «Вёрст» стихи о творчестве, о цыганском племени поэтов, о любви и верности, о Боге и Поэзии, о жизни и смерти.

Стихотворение «А во лбу моем знай!..» (июль 1919) относится к так называемым фольклорным стихам Цветаевой. Его можно воспринять как стилизацию народной песни. Если народная лирическая песня часто посвящена образу «милого», то Цветаева использует форму лирической песни, чтобы сказать об особенностях своей творческой натуры:

А во лбу моем — знай! —
Звезды горят.
В правой рученьке — рай,
В левой рученьке — ад.

Есть и шелковый пояс —

От всех мытарств.
Головою покоюсь
На Книге Царств.

Много ль нас таких

На святой Руси
У ветров спроси,
У волков спроси.

Так из края в край,

Так из града в град.
В правой рученьке — рай,
В левой рученьке — ад.

Рай и ад намешала тебе в питье,

День единый теперь — житие твое.

Проводи, жених,
До седьмой версты![551]
Много нас таких
На святой Руси.

Начальная строка «А во лбу моем — знай! — / Звезды горят» соотносит лирическую героиню с пушкинской царевной Лебедью в «Сказке о царе Салтане», это у нее «во лбу звезда горит», что придает повествованию сказочный оттенок. Цветаева утверждает, что она не обычная женщина, а Царевна и Птица; в ее душе, в волшебных руках поэта сведены рай и ад, свет и тьма. Мифологема питья в тексте — метафора Поэзии; в своем настое Колдунья-поэт смешала снадобья из земного и небесного источников. Цветаева рисует в стихотворении свой портрет Волшебницы и Художника, вышедшего из мира ветхозаветного предания, Книги Царств, Поэта, родственника и потомка царя Давида.