Неизвестное о Марине Цветаевой. Издание второе, исправленное

Куст — транспарант Божьего величия. Как попало в стихотворение столь неподходящее стилистике текста советское слово? Вероятно, оно из России, откуда недавно, три месяца назад, в июне приезжал Борис Пастернак. Зачем Цветаева сводит рядом столь разные слова: смарагд (сказка) и транспарант (лозунг)? Вероятно, это происходит оттого, что Цветаева все время разговаривает стихами с Пастернаком, спорит с его советскостью, защищает право поэта на одиночество, противопоставляет свой взгляд на мир пастернаковскому, общественному, его «колхозам». «Ты полюбишь колхозы!» (VII, 552) — реплика Бориса Леонидовича во время свидания с Цветаевой, которую Марина Ивановна приводит в письме поэту Николаю Тихонову. Воспоминание о невстрече с Пастернаком содержит концовка письма к Тесковой; 2 июля 1935 года Цветаева пишет Анне Антоновне Тесковой о ненужности творчества: «это (вся я) никому не нужно», — с горечью определяя лирическое самовыражение пастернаковским словом «неврастения»[572], которое она цитирует 6-го июля 1935 г. и в письме к Тихонову из Фавьера.

Световой лейтмотив стихотворения о виноградном кусте подчеркивает, что Цветаева ведет сентябрьский диалог именно с Пастернаком: напомним, первая статья Цветаевой о его творчестве называлась «Световой ливень» (Берлин, 3–7 июля 1922). В этой статье Цветаева писала о Пастернаке: «Внешнее осуществление Пастернака прекрасно: что-то в лице зараз и от араба и от его коня: настороженность, вслушивание, — и вот-вот… Полнейшая готовность к бегу. — Громадная, тоже конская, дикая и робкая роскось глаз. (Не глаз, а око.) Впечатление, что всегда что-то слушает, непрерывность внимания и — вдруг — прорыв в слово — чаще всего довременное какое-то: точно утес заговорил, или дуб. Слово (в беседе) как прервание исконных немот. Да не только в беседе, то же и с гораздо большим правом опыта могу утвердить и о стихе. Пастернак живет не в слове, как дерево — не явственностью листвы, а корнем (тайной). Под всей книгой — неким огромным кремлевским ходом — тишина» (V, 232). Еще одна цитата: «Пастернак поэт наибольшей пронзаемости, следовательно — пронзительности. Всё в него ударяет. <…> Удар. Отдача» (V, 234); «…О световом в поэзии Пастернака. — Светопись: так бы я назвала. Поэт светлот (как иные, например, темнот). Свет. Вечная Мужественность. — Свет в пространстве, свет в движении, световые прорези (сквозняки), световые взрывы, — какие-то световые пиршества. Захлестнут и залит. И не солнцем только: всем, что излучает, а для него, Пастернака, от всего идут лучи» (V, 235). Множественность цитат призвана показать очевидность перекличек между статьей о книге Пастернака «Сестра моя жизнь» и стихотворением «Ударило в виноградник…». Откуда столько явных соответствий? Конскость, око, свет, дуб, пронзаемость, световые взрывы. По-видимому, от постоянного присутствия Пастернака в лирическом, электрическом поле цветаевской души. У Цветаевой своя шкала ценностей, идущая от сотворения мира до середины 20 века, от Ветхого (царь Давид) до Нового завета, от Гёте до всадников русской иконописи, от «Сестры моей жизни» до сборника «После России». Куст, обращенный в небо, воспринимается автопортретом Цветаевой и собирательным портретом Поэта, испытывающего на себе власть Красоты и Света, Бога и Творчества. Поэт в своем творческом уединении тоже служит Богу, как куст, как царь Давид, пронзенный красотой Божьего мира, пригвожденный поэтическим ремеслом к недвижному, статуарному, метафорическому танцу за письменным столом. Необходимо вспомнить, что во время создания первого стихотворения цикла «Ручьи» Цветаева уподобила поэзию Пастернака виноградникам: «Виноградниками рокоча…»[573]. Возможно, она держала в памяти стихи Пастернака «Достатком, а там и пирами…», близкие ей настроением, умением видеть «пустяки» природы, вплоть до лексического соответствия:

О свежесть, о капля смарагда
В упившихся ливнем кистях,
О сонный начес беспорядка,
О дивный, божий пустяк!

(1917)

Мифологема куста, таким образом, оказывается средством сказать сразу обо всем: о красоте фавьерского куста, о Боге-Виноградаре, о гениальности поэзии Пастернака, о своей осенённости вдохновением, о Поэте и Одиночестве…