Неизвестные лики войны

Чувство страха у человека никогда не исчезает. Но есть две причины, по которым оно смягчается на фронте. Одна из них — мысль о том, что тебя могут убить не только в двухстах метрах от немцев, но иногда и в двадцати километрах; и вторая — главная, — что человек на фронте занят работой, бесконечным количеством дел, о которых ему в силу своих обязанностей постоянно нужно думать и из-за которых он часто не успевает думать о своей безопасности. И чувство страха притупляется на фронте именно поэтому, а вовсе не потому, что люди до такой степени привыкают, что становятся бесстрашными. (…)

Вопрос о риске. О том, что люди рискуют жизнью в такой степени, когда почти не остаётся надежды остаться в живых… И смертельный риск, на который они готовы, не так уж далеко отстоит от постоянного, ежечасного риска, которому они подвергаются. В таких обстоятельствах и легче решаться, и легче решать — посылать людей на смерть…»

Бой требует величайшего напряжения, выжимая последние капли сил. А где их взять, если чувство постоянной опасности и страх на войне и без того «чудовищно утомляют» человека?

И тогда внутри происходит надлом.

Это называется «боевым переутомлением». Под ним понимают психические нарушения, возникающие через несколько недель боевых действий средней интенсивности.

Германский военный исследователь Е. Динтер определил, что пребывание личного состава на переднем крае в соприкосновении с противником не должно превышать 30–40 суток. Это связано с тем, что, как свидетельствует опыт, после достижения пика морально-психологических возможностей (через 20–25 суток) у военнослужащих наступает быстрый их спад, связанный с истощением духовных и физических сил.

Во время Второй мировой войны германское командование вплоть до конца 1944 года предоставляло солдатам отпуск. Как бы трудно ни приходилось при отступлении. Дело дошло до того, что на железных дорогах рейха, сжатого советскими и англо-американскими войсками, скопились десятки тысяч отпускников, мечущихся между Западным и Восточным фронтом и парализующих движения поездов с военными грузами.

В конце концов немцы спохватились. 3 марта 1945 года (!) Й. Геббельс отметил в своём дневнике: «При нынешнем критическом положении ни один солдат не должен иметь права на поездку в отпуск — все обязаны сражаться». Было решено задерживать отпускников на вокзалах и на местах формировать из них дивизии.

И в Первую мировую войну немцы старались по возможности отводить в тыл армейские части для отдыха. (Напомню, что при всей своей заботе о солдатах обе войны Германия проиграла.)

Виктор Астафьев признавал: «Десять дней на передовой — и всё, больше нервная система не выдерживает. Я вот был крепкий парнишка — деревенский, фэзэушник, детдомовщина, не избалован, умел приспосабливаться. Но на исходе восьми — девяти дней меня, как правило, или ранило, или что-нибудь со мной приключалось. Нельзя человека держать здесь столько, это уже не боец, нужно отпускать его, чтобы очухался».

Мой дед однажды побывал в отпуске. К его жене — моей бабушке — к тому времени стал проявлять знаки внимания председатель колхоза. Она написала об этом мужу на фронт. Не забуду, как бабушка рассказывала об эмоциях председателя, когда тот узнал о предстоящем отпуске деда: «Вы что?! Вы ему написали?! Он же меня убьёт!!! Вы знаете, какие они оттуда приходят?! Вы знаете?!!»

Председатель скрылся на всё время дедушкиной побывки. Наверное, правильно сделал.

И запомнился дедушкин рассказ: «На фронте как-то собираешься, привыкаешь. А вот в отпуске, когда побывал дома, расслабился, забылся, увидел родных: жену, детей… Ну сил нет назад возвращаться! Вот тут и дезертировали, и стрелялись… Лучше бы его не давали, этот отпуск!»

Жуткий термин — «боевое переутомление». Посмотреть со стороны — солдат как солдат, только очень уставший. А на самом деле — психическая развалина. Инвалид. Но он ещё может держать в руках оружие, выполнять команды, бегать, ползать, убивать.

Но при общей нехватке резервов, дырах на фронте, дефицита людей не может идти и речи о каком-либо отдыхе. И солдаты использовались до последнего, а значит — до гибели. Потом прибывали маршевые роты. Пополнение. Новобранцы.

Многие дивизии в течение войны по 4–6 раз полностью обновляли свой личный состав.

Теперь можно представить, во что превращались солдаты после многомесячных сражений под Сталинградом, Ржевом, Верденом, на Марне, в Порт-Артуре, Орлеане, Сиракузах…

Как не затуманиться психике, если кроме испытываемого страха смерти, кроме вида убитых, искалеченных, осиротевших, человек повсюду наблюдает уродливые картины войны? Он окружён ими ежедневно, ежеминутно.

«Дымящиеся развалины, кучи мусора, валяется убитый скот… деревушки и городки превращены в мусор и щебень, мосты — груды щепок, рощи и сады стояли голые и обожжённые, рельсы скручены в спираль, исковерканные паровозы и скелеты вагонов…»

Солдаты видят виселицы, огромные могилы, в которые приходится утрамбовывать кубометры человеческих останков.