Неизвестные лики войны

В свою очередь перед бескрайним морским простором испытывали ужас после призыва на флот те, кто раньше видел воду только в деревенских колодцах. А им предстояло не только плавать, например в Арктике или в тропиках, не только переносить шторма, но при этом воевать в замкнутой утробе корабля, гореть, тонуть…

Малярийные тропики с гигантскими пауками и ядовитыми бабочками тоже никак не способствовали повышению боеспособности чужеземных солдат. Советские специалисты, проходившие службу во Вьетнаме во время войны с США, вспоминали такой факт: «Перед каждым бунгало обязательно рыли щель-убежище. Туда в поисках прохлады сползались жабы, змеи и скорпионы со всей округи. В эту „дружелюбную“ компанию, матерясь, прыгали во время налётов солдаты». (Да и местным жителям приходилось нелегко. Вьетнамская медсестра Ким Тхи Ху рассказывала, что во время исторической битвы под Дьенбьенфу весной 1954 года ей «приходилось делать всё: быть связной, носить на коромысле рис и боеприпасы, перевязывать раненых, готовить еду, строить шалаши для ночлега. По ночам, когда раненым не спалось, пела им песни, чтобы они хоть немножко забывали свою боль. Однажды загорелась палатка, где были тяжело раненные, и мне пришлось выносить их из огня. Некоторые, не вынеся тяжёлых ран и трудностей перехода, умирали; тогда мне приходилось копать могилу и хоронить их. Это была самая горькая работа. Но больше всего я боялась тигров».)

Г.К. Жуков в книге «Воспоминания и размышления» упоминал факт захвата в плен в боях на Халхин-Голе японского солдата, обезображенного укусами комаров.

«На мой вопрос, где и кто его так разделал, он ответил, что вместе с другим солдатом вчера с вечера был посажен в камыши в секрет для наблюдения за действиями русских, а накомарников им не дали. Командир роты приказал не шевелиться, чтобы их не обнаружили. Ночью на солдат напали комары, но они безропотно терпели страшные укусы и сидели до утра, не шевелясь, чтобы не выдавать своего присутствия.

„А когда русские что-то крикнули и вскинули винтовку, — рассказывал пленный, — я поднял руки, так как не мог больше терпеть эти мучения“».

Всё это суммируется, накладывается одно на другое и приводит к «боевому переутомлению», то есть к психическим нарушениям. (Военные исследователи подсчитали, что в 2 % случаев отказа войск от наступления или обороны служило обычное изменение погоды.)

Изнурённому, измученному враждебной природой солдату кажется, что встреча с противником и сражение с ним уже выходят за рамки человеческих сил. Но тем не менее встречались. И сражались. И к оторванным рукам и ногам, выжженным глазам и разорванным животам прибавлялся «боевой шок».

Истощение нервной системы, сбой в работе мозга отпечатываются на организме невидимыми ранами, которые и в послевоенное время «реабилитации» упорно не желают затягиваться.

Обычная бессонница тоже травмировала психику военнослужащих.

Казалось бы, какая мелочь в сравнении с кровавыми ужасами войны — не поспать несколько суток! Жить захочешь — вообще спать не будешь! Но это только на первый взгляд.

Маршал В.И. Чуйков описывал, как он и командующий 17-й воздушной армией В.А. Судец накануне наступления обходили штабы дивизий: «Стояла лунная ночь. С минуты на минуту должен был начаться артиллерийский налёт. (…) Заехали к командиру 27-й гвардейской стрелковой дивизии Глебову. Он… спал. Через несколько минут его части перейдут в наступление, а он спит! Нам с Владимиром Александровичем стоило немалых усилий разбудить генерала. Четверо суток не спал человек. (…) Он отдал в полусне все необходимые распоряжения и стоя заснул. Случается и такое… Человеческие силы имеют предел».

Бывшая медсестра А. Ермоленко вспоминала: «Как-то работали без смены третьи сутки. Командир и комиссар медсанбата вечером зашли ко мне в перевязочную и спросили, смогу ли я выдержать ещё ночь или нужна замена. Я сказала, что выдержу. И я всех подвела. На рассвете сон свалил меня. Помню, что санитары положили на стол раненого и сказали: „Это последний, доктор…“, а мне показалось, что он падает со стола, я протянула руки, чтобы его поддержать, и сама упала. Меня не смогли разбудить даже нашатырным спиртом. Санитары отнесли меня к тяжелораненым, и я проспала восемнадцать часов».

Фронтовики рассказывали, как во время Сталинградской битвы немцы казались им «какими-то утомлёнными». «Бывало, вернёшься с задания, а они в нашем блиндаже сидят — глушишь их по каскам, они, как чурбаки, сонные все».

Позднее военные психологи вывели закономерность между режимом сна и боеспособностью. Так вот, при продолжительности сна в сутки равной нулю «сохраняется способность к выполнению боевых задач в течение трёх дней. На четвёртый день ВЕСЬ личный состав выходит из строя».

Лишением сна часто пытали заключённых, ломая их волю к сопротивлению.

Этой пытке война подвергла миллионы людей.