Неизвестный Бондарчук. Планета гения

Через двадцать с лишним лет тот позорный 5-й съезд чуть не повторился – лукавые решили, что вправе не выбрать на очередной кинематографический съезд Никиту Михалкова. Думали, скрутят его, как скрутили Бондарчука. И действовали по старому, как мир, плану – поклёп, сплетня, очернение. Опять была развёрнута клеветническая атака в прессе, вся страна была в курсе недостойной кинематографической свары. Немного погодя мы проводили очередной «Золотой Витязь» на Липецкой земле, так губернатор Олег Иванович Королёв рассказал: «В газетах шумиха про вашу киношную перепалку, а у нас на каждом углу горячие обсуждения и общий вывод: „Проиграет Михалков – проиграет Россия“».

Я тоже тогда внёс лепту в медиа-процесс, сделал для православного телеканала «Спас» с Никитой интервью. Всё-таки беспокоился за него, ведь мы дружим с отрочества, с того давнего 1960-го, когда я снимался у его старшего брата Андрея в дипломном фильме «Мальчик и голубь».

– Как ты это выдерживаешь? Ты не сломаешься? Завистники – вечны. Ведь с тобой пытаются сотворить то же, что с Бондарчуком, потому что сейчас лидер – ты.

На что был ответ:

– Коля, не сравнивай меня с Сергеем Фёдоровичем. Его подкосить сумели. – Посмотрел прямо в камеру и сказал всем телезрителям «Спаса»: – А у меня, друзья, здоровья хватит.

Смягчил Никита: Бондарчука не просто подкосили, а срезали под корень – он начал умирать. Он совершенно не утратил собственного достоинства и ни на йоту не изменил своим убеждениям. Духовно его не сломили. На него подействовали психогенно – будь он в другом тонусе, организм боролся бы с болезнью. Помню, летом 1994-го попросил его возглавить жюри Третьего «Витязя», с которым мы собирались в Приднестровье. Отозвался добродушно:

– Нет, в жюри заседать не хочу, а приехать – приеду, побуду со зрителями, посижу в креслице…

Но вскоре стало резко хуже. Видно было, что идёт процесс, который его съедает изнутри.

Я считаю, он ушёл так быстро, потому что это было парное убийство. Два жесточайших удара! Первый – 5-й съезд. Второй – история с «Тихим Доном», предательство итальянских продюсеров.

Думаю, тот «Тихий Дон», который мы видели по телевидению, это не совсем фильм Сергея Фёдоровича. Меня тревожило, что он внял продюсерам – взял на Григория и Аксинью иностранных актёров. Я спрашивал, как он с ними управится. Но он уходил от прямого ответа – просто работал. Если б он довёл картину до конца – сам её смонтировал, «одел» в звуки природы, в музыку, в свои бондарчуковские шумы – грохоты канонады, хрипы коней, шорохи сеновала, гул стяга, трепещущего на ветру… если б он сам сладил свой «Тихий Дон», мы бы увидели его очередной шедевр, даже с главными героями – чужеземцами. Я в этом уверен.

К счастью, были события, его воодушевлявшие. В 1988 году мы поехали в Великий Новгород на Дни славянской письменности и культуры. Это был первый год, когда эти Дни вышли из подполья, их уже праздновали на государственном уровне. Только представьте этот поезд Москва – Новгород: одновременно едут Бондарчук, Астафьев, Белов, Распутин, Бондарев, лучшие оперные голоса России, лучшие симфонические и народные оркестры, хор Патриархии. Я ехал в одном купе с Василием Ивановичем Беловым и оператором Толей Заболоцким. Утром зашёл в купе к Сергею Фёдоровичу; обрадовался мне, разговорились:

– Мыкола, а чего ты не играешь в кино? Ты же хороший артист. Играй – а то тебя забудут. – Помолчал. – Нет! Лермонтова они тебе никогда не забудут.

Как он воспрянул в эту поездку! Ведь он попал в родной духовный поток, в единый восходящий поток русской культуры, в поток единомышленников. Как захватила его эта мощная волна! В те перестроечные годы мы впервые оказались в родной стихии, почувствовали родную почву под ногами. Праздник был грандиозный. На улицах, площадях – повсюду – русские песни и такие плясовые, что ноги сами в пляс пускались. Я видел – он по-настоящему счастлив; дождался – вновь русская культура могущественно заявила о себе. Тогда на наших глазах возрождались традиционные духовно-нравственные ценности русской культуры. Возрождалось то, чему он поклонялся и что светило ему всю жизнь. Ведь Сергей Фёдорович был режиссёр-христианин, и кинематограф его – христианский.

…Первый раз я увидел его в 1961 году. Параллельно с «Ивановым детством» я снимался у режиссёра Г. Л. Рошаля в фильме «Суд сумасшедших». Летал из приднепровских болот в роскошную Ригу. В один прекрасный день на корабле, где шли съёмки, переполох: драят палубу, начищают до блеска всё, что способно заблестеть. И перешёптываются: «К Скобцевой должен прилететь Бондарчук».

И – вот он – прилетел! Счастливая молодая пара. Всё и вся вертится вокруг планеты под названием «Бондарчук».

Уж не помню, представили ли меня ему. Да если и представили, заметил ли он меня? Четырнадцатилетнего, никому не известного мальчика? А я влюбился в него с первого взгляда и на всю жизнь. Как несколькими месяцами раньше, придя на пробы к Андрею Тарковскому, влюбился в Андрея, и тоже с первого взгляда, и также на всю жизнь.