Неизвестный Есенин

«Весь ужас этой зимы, реки крови и слез он (Сталин) в речи на съезде представил как некоего таракана, которого испугался человек в футляре. Таракан был раздавлен. «И ничего — живем!» (Оглушительные несмолкаемые аплодисменты.)

Иной совестливый человек содрогается от мысли, которая навязывается ему теперь повседневно, что самые невероятные преступления: ложь, обманы самые наглые, систематическое насилие над личностью человека — все это может не только оставаться безнаказанным, но даже быть неплохим рычагом истории, будущего».

Глава 4 Дискуссии по Есенину

О Ленине так не жалели.

В. Мануйлов

Следует объяснить читателю, почему же революция в деревне началась не в 1926 году, как задумывали большевики. Весь 1926 год кипели, бушевали «страсти по Есенину». Подумать только, вся страна была вовлечена в «дискуссию»! Большевистским руководителям пришлось отложить в сторону все намеченные планы по разорению деревни и заниматься только «дискуссиями» по Есенину. Послушайте, это говорит современник:

«Широчайшая дискуссия в печати об упадничестве, связанная с именем Есенина, на митингах, на собраниях в вузах, в рабочих общежитиях и комсомольских ячейках развернулась в конце 1926 — начале 1927 годов. Она вовлекла в круг дискутантов писателей, литературных критиков и подогревалась экономическими и идеологическими контрастами нэпа».

Дискуссия в рядах молодежи имела трагические последствия. В этой книге приводится немало примеров самоубийств среди молодежи, прокатившихся по всей стране, отрывки из воспоминаний современников.

Сколько усилий пришлось приложить литературным деятелям из ГПУ, сколько придумать хитроумных сценариев, чтобы похоронить поэзию Есенина, особенно такие произведения, которые при жизни не были опубликованы: главу из «Пугачева», «Страну негодяев», поэму «Черный человек» и, конечно, «Послание евангелисту Демьяну». А результаты явно дискредитировали все усилия чекистов и общественных дискуссий. Вот эпиграмма, пришедшая в адрес очередного «друга» Есенина Василия Князева (опубликовал Виктор Кузнецов). Она явно свидетельствует о бесплодных усилиях власть предержащих.

Циничен, подл, нахален, пьян
Средь подлецов, убийц и воров
Был до сих пор один Демьян,
Ефим Лакеевич Придворов.
Но вот как раз в Великий пост
Из самых недр зловонной грязи
Встает еще один прохвост —
«Поэт шпаны» — Василий Князев.

Не Есенин.

Василий Князев наряду с Демьяном Бедным всю жизнь был в «Красной газете» советским пропагандистом и даже псевдоним носил — Красный Звонарь, а расстрелян был на Колыме по статье 58–10 — за антисоветскую пропаганду. Таков парадокс советской истории.

В эти годы уже существовал Не-Буква, теперь в пику пропагандистам-дискутантам появился не менее острый и потому не менее опасный Не Есенин. Как должны были руководители отвечать на то, что все их усилия сводились на нет? Как всегда — террором и репрессиями.

Наряду с трагическими эпизодами были чисто анекдотические. Так, Юрий Анненков в книге «Дневник моих встреч» рассказал, что и Надежда Константиновна Крупская не осталась в стороне от общей дискуссии. Она передала во Францию Борису Суварину и в Соединенные Штаты Максу Истману противосталинское «Завещание», которое там было опубликовано и вызвало ответную бурю. «Коммунистическая пресса всего мира обрушилась на них, называя клеветниками, а завещание — выдумкой». Развязка инцидента весьма анекдотична: для партийной элиты «Завещание» не было тайной, а Крупскую Сталин поставил на место, пригрозив, что объявит ленинской вдовой Стасову. Надежда Константиновна смирилась.