Неизвестный геноцид: Преступления украинских националистов на юго-восточном пограничье Польши 1939-1946

В рамках данных подготовительных действий направлены запросы в немецкие архивные службы, и в результате из Бундесархива в Берлине и Людвигсбурге были получены материалы в виде личных дел офицеров, проходивших службу в 14-й дивизии СС «Галичина», относящихся к личностям Евгена Побигущего, Мыколы Палиен-ко, Карла Бристота, Фритца Фрайтага, Вольфа Хайке, Бруно Байерсдорфа. В отношении майора СС Евгена Побигущего установлено, что 1 ноября 1941 года он начал службу в вышеупомянутой дивизии и выполнял в ней обязанности члена командного состава. В период с 17 апреля по 13 мая он прошел с положительным для себя результатом обучение на должность командира батальона. Не удалось установить, какой частью он руководил в период, предшествующий описанному обучению. В этом месте следует подчеркнуть, что, опираясь на факты, выявленные НКГБ УССР в рамках оперативной разработки «Звери», установлено, что формированием, которое провело карательную операцию в Гуте Пеняцкой, командовал немецкий офицер в звании капитана, что может исключить участие Евгена Побигу-щего в рассматриваемых событиях. Допрошенные по делу свидетели указали фамилии лиц, которые могли участвовать в совершении преступления в Гуте Пеняцкой (главным образом украинских националистов, которые проживали в ближайших населенных пунктах), а также лиц, служивших в дивизии СС «Галичина». Предпринятый по данным материалам запрос не привел к установлению точных сведений. Следует заметить, что собранные в ходе следствия и происходящие из разных источников списки солдат вышеупомянутой дивизии (в том числе касающиеся солдат дивизии, награжденных в 1944 году немецкими Железными крестами), носят фрагментарный характер и не дают возможности для точного соотнесения отдельных лиц к определенным частям в рамках структуры дивизии, а также не позволяют точно определить срок службы в этих частях. В особенности отсутствуют точные списки солдат 4-го полицейского полка данной дивизии. В рамках данного следствия проводятся дальнейшие следственные действия, направленные на точное установление лиц, совершивших расследуемое преступление.

III. ЛОЖЬ УМОЛЧАНИЯ

Богуслав Пазь Вроцлавский университет Умолчание как радикальная форма исторической лжи

Философский анализ явления умолчания в контексте геноцида на Кресах

Не подлежит сомнению, что можно лгать в разговоре или на письме. Однако можно ли лгать молча? Ведь латинская поговорка гласит: “Silendo, nemo peccat” т. е.: «Молча никто не грешит». И все же. Можно лгать не столько молчанием, которое этически само по себе нейтрально, сколько умолчанием. Прежде чем я это докажу, хотелось бы объяснить несколько гласных понятий и дать основные определения правды, лжи и самого умолчания.

Стоит обратить внимание, что вопрос молчания и умолчания оказывается одной из важнейших проблем той отрасли науки, которой является история. В особенности такую проблему представляют собой «территории молчания» истории. Именно их имел в виду французский историк Жак Ле Гофф, когда писал: «Необходимо […] спрашивать о пробелах исторической документации, обо всем, что предано забвению, дырах, белых пятнах». Свою мысль он заканчивает вот таким вот императивом: «Нужно составить список архивов молчания. И заниматься историей исходя как из исторических документов, так и из их отсутствия»[192]. Проблема (у)молчания оказывается общей проблемой философии и истории, однако методологическое первенство относительно диагноза его природы и структуры, принадлежит исключительно философии, а точнее двум ее областям: эпистемологии и этике.

1. Понятие правды

Начнем с понятия правды, поскольку ложь (как род отрицания истины) структура гораздо более сложная. Та форма лжи, которой является умолчание, предполагает изначальное знание истины, однако правда вовсе не предполагает знания лжи. Поэтому человек, когда он впервые начинает говорить, спонтанно говорит ту правду, которую знает, а лжи он должен научиться. Это находит подтверждение в психологии развития детей. Это объясняет в том числе известную искренность — иногда «до боли» — в случае детей, и такую же самую неискренность у взрослых.