Неизвестный геноцид: Преступления украинских националистов на юго-восточном пограничье Польши 1939-1946

Молчание можно также рассматривать в знаковой семиотической перспективе. Соотнесенное с семиотическо-прагматическим измерением, которое описывается схемой:

автор сообщения — адресат сообщения, т. е. при наличии двух или более лиц, оно становится потенциальным знаком[204], т. е. носителем определенного смысла. В качестве знака молчание оказывается чрезвычайно объемным средством выражения, которое оформляет различные смыслы и принимает разные формы. Эти смыслы должны как-то выражаться на межличностном плане[205]. Это значит, что кроме их субъекта-автора (отправителя), должен быть некий получатель, который является их адресатом. В контексте рассуждений об умолчании, нас будут интересовать две основные разновидности форм молчания, одни из которых (1) что-то проявляют, другие же (2) скрывают[206].

В первом случае мы имеем дело с формами значимого, красноречивого молчания, которое является особой (предпредикативной) формой выражения правды в ее платоновском понимании. Такой формой значимого молчания является, например, великолепный образ Лив Ульман в фильме «Персона» (1966 г.) Ингмара Бергмана, в котором она не говорит ни единого слова, но молчанием и актерской игрой выражает всю глубину внутренних переживаний и личного страдания. Стоит обратить внимание на само название этого фильма, т. е. слово «персона». Обычно оно означает личность, однако, как уже было сказано, это слово передает глубокий план человеческого существования, который символизирует театральная маска, бывшая в классической латыни изначальным десигнатом слова «персона». Ведь человек может перед одними открывать, проявлять правду, а от других ее скрывать[207]. Это молчание оказывается прозрачным medium, которое великолепно раскрывает выражаемые мимикой лица переживания персонажа, которого играет норвежская актриса, и полностью концентрирует на них внимание зрителя.

Однако то же молчание может принять и иную форму, которая ничего перед нами не раскрывает, но также и не скрывает чего-либо. Молчание (silentium) в этом случае является знаком абсолютно непрозрачным, поскольку оно концентрирует внимание на себе вместо действительности, которая потенциально могла бы выражать и ком-муницировать. В этом случае, однако, она ничего не выражает. Поскольку молчание ничего не сообщает, оно не является носителем ни правды, ни лжи. Примером такого молчания может быть пассажир, сидящий напротив нас в поезде или пешеход, которого мы видим за стеклом какого-нибудь кафе, откуда смотрим на прохожих.

Абсолютно иную и более ярко выраженную характеристику имеет молчание в значении (2), понимаемое как умолчание. Оно является состоянием, характеризующим исключительно человека. Это такая форма сознательного и целенаправленного сокрытия информации о чем-либо, особым средством выражения которой, и вместе с тем, средством введения в заблуждение, является именно молчание. Эта форма молчания понимается, однако, несколько иначе, нежели та, о которой шла речь выше. У так понимаемого молчания есть своя, чрезвычайно богатая, семантика в области риторики и эстетики музыки, а именно, воздержание от какого-либо высказывания. Молчание в значении (2) по-гречески обозначается как dnoatwnqatę (aposiopesis), а по-латыни — reticentia либо obtinentia. Оно является формой скрытости lethe, которая, в свою очередь, есть или может быть исходным компонентом лжи. Не каждая форма скрытости в случае человека должна означать ложь. Например, кто-то может скрывать от других факт, что пережил в детстве некий болезненный опыт (например, смерть кого-то из родителей), которым он не хочет делиться с другими. Однако в любой лжи, наряду с элементом намерения ввести в заблуждение (intentio fallendi), выступает элемент скрытости как основной фактор этой лжи.

8. Структура умолчания

Умолчание, в отличие от этически нейтрального и пустого по значению молчания, является феноменом со сложной структурой. Оно состоит из следующих элементов, которые соответствуют основным признакам лжи:

— во-первых, умолчание является действием, обусловленным целью, и добровольным;

— во-вторых, умолчание всегда скрывает под завесой молчания от кого-то определенную информацию;

— в-третьих, это форма скрытости, которая является отрицанием классически понимаемой истины в значении, сформулированном для нее Платоном;

— в-четвертых, у умолчания по своей сути есть его адресат, то есть тот, от кого скрывается эта информация.

Тем, что отличает эту форму лжи от иных ее проявлений, является ее особый знаковый носитель, при помощи которого скрывается знание. Это молчание, как изначальная единица плана выражения, своеобразное начало-источник (principium) речи и языка. Такое молчание не является молчанием нейтральным, о котором шла речь ранее.