Неизвестный геноцид: Преступления украинских националистов на юго-восточном пограничье Польши 1939-1946

Вслед за Евой Томпсон можно сказать, проводя применявшееся ранее в западной литературе разделение между фактами и событиями, что нечто, некий факт «есть», «существует» только тогда, когда он становится медийным «событием», и только при этом условии он имеет значение, «считается»[213]. Это разделение и выводящийся из него принцип говорят нам, что в современности, когда наше мировоззрение в огромной мере формируется при посредстве СМИ, самый значимый факт в настоящем или прошлом имеет значение лишь настолько, и присутствует в общественном сознании лишь в той мере, насколько он будет этими СМИ подхвачен и доведен до общего сведения, если СМИ сделают из этого факта «событие»: дня, недели или даже года. Это СМИ решают де факто решают, что является, а что не является «фактом», поскольку это они решают, что они сделают «событием». Но это, последнее, вовсе не должно быть значащим фактом; оно вообще не должно быть фактом, т. е. чем-то, что на самом деле произошло в некоторое время в некотором месте. Как удивительно точно пишет Карола Дитце: «События [сами по себе. Прим. авт.] не происходят, события производятся (art produced)»[214]. Задачей средств массовой информации является создание событий и концентрирование внимания общества на них, независимо от того, произошло ли то, о чем они информируют, в действительности, или нет.

Так спросим же, в чем проявляется цель, успешность и одновременно зло этой формы лжи? Ответ мы находим в языке. В словаре понятий немецкого языка мы находим слово «Todschweigen». Оно идеально передает суть деятельности современных лжецов из СМИ. Дословно оно означает «осуждение кого-либо или какого-либо события на смерть через молчание о нем». Это радикальная форма лжи. Я называю эту форму радикальной, поскольку она является самой жесткой противоположностью правде, понимаемой как открытость и явность, или же: «извлечение на свет того, что скрыто». На радикализм подобным образом понимаемой лжи указывает выразительно звучащее в данном термине «Todschweigen» слово «смерть» (Tod). Оно здесь абсолютно не случайно, и великолепно передает суть описанного явления.

11.2. Волынская ложь

Связь так понимаемой смерти, отсутствие в общественном сознании, с намерением умолчания, реализованным с полным умыслом, замечательно выразил покойный Ян Залесский, очевидец бандеров-ских преступлений, отец ксендза Тадеуша Исаковича-Залесского. В одной из своих неопубликованных статей о судьбе жителей Кре-сов он констатировал:

«Кресовян убили дважды. Первый раз ударами топора, второй раз умолчанием»[215].

Умышленное игнорирование жертв посредством умолчания в масштабах общества означает их отсутствие в человеческом сознании и памяти[216]. Жертва не только перестает быть, т. е. существовать для других, но и теряет все принадлежащие ей права, раз уж ее нет, и создается впечатление, что никогда не было. Прежде всего, она теряет право на защиту и элементарную справедливость. Особенно опасно использование тактики умолчания в русле истории, исторической политики или текущей политики. Упоминавшийся здесь В. Худы писал:

«При интерпретации событий умолчание становится устрашающе грозным оружием, если им хотят воспользоваться с целью внушения лжи, поскольку абстрагирование от определенных аспектов содержания — это часть рутинной деятельности историка, а опущение в фактическом описании даже единственного нюанса может значительно исказить сущность явления[217].

Современные инженеры общественной жизни, «дизайнеры» от истории и прочие лжецы хорошо это знают, а политики в рамках текущего политического курса с большой охотой прибегают к инструменту манипуляции, которым является умолчание.

11.3. Ложь умолчания в постановлении Сената