Неизвестный Леонардо

У нас нет документов, проливающих свет на детство и отрочество Франческо. Мы можем только полагать, что в детстве у него проявился талант к рисованию, и Франческо настолько увлекся им, что сумел уговорить родителей позволить ему следовать своему призванию и не только посещать мастерскую, но даже поступить в услужение к Леонардо, пусть и знаменитому художнику высочайшего разряда, но занимавшему куда более скромное социальное положение, чем аристократическая семья юноши. Одобрение такого союза со стороны семейства Мельци может показаться весьма странным, но мы не располагаем какими-либо свидетельствами о стремлении отца мальчика, Джероламо, отдалить своего сына от его учителя. Напротив, Леонардо по разным поводам неоднократно посещал дом Мельци, и Франческо без возражений со стороны родителей вначале последовал за ним в Рим, а потом во Францию.

Одним словом, Леонардо стал своим человеком в доме Мельци. Вполне возможно, что Джероламо приезжал к Франческо в Амбуаз после смерти Леонардо, чтобы помочь сыну выполнить его обязательства по исполнению завещания маэстро.

Вероятно, отец Франческо считал, что увлечение сына живописью не повлияет на его положение и правила жизни, предписанные ему по праву рождения. А возможно, он надеялся, что рядом с Леонардо, прославленным живописцем и ученым, его сына будут ждать встречи и знакомства с королями, папами, принцами, представителями высшей знати и понимал, что такие связи были необходимы молодому аристократу для поддержания своего престижа и, пожалуй, его дальнейшей карьеры. Отец Франческо явно не раскаивался в своем решении, потому что в последующие годы его сын жил в Риме при дворе папы Льва X, а потом вошел в окружение короля Франциска I. В Амбуазе после смерти маэстро он был назначен камергером в покои короля[128].

Вновь имя Франческо Мельци появляется в бумагах Леонардо в памятной записи: «Выехал из Милана в Рим в сентябре 24 дня 1513 с Джованфранческо де Мельци, Салаи, Лоренцо и Фанфойя»[129]

. Франческо стал учеником Леонардо во время второго миланского периода художника: он изучал искусство рисунка, о чем говорит набросок на листе, помеченном 1510 годом, надпись на котором позволила высчитать год его рождения, и помогал маэстро в его научных исследованиях. Постепенно занятия с учеником переросли в деловое общение, и Леонардо все более дорожил своим молодым помощником, его первым учеником с классическим образованием, умеющим читать тексты на латинском и прежде всего на греческом языке, которым маэстро не владел полностью.

Знакомство Мельци с греческим языком подтверждают частично стертые, но читаемые подписи с использованием греческого алфавита на приписываемых ему картинах: Флора из Эрмитажа в Санкт-Петербурге и Вертумн и Помона

в Берлинском государственном музее. В доказательство хорошего образования Франческо часто приводят троякое написание его собственного имени на испанском томе с выдержками из книг, стихов и канцон, хранящемся в Тривульцианской библиотеке в Замке Сфорца в Милане. Надпись читается: «Johannes Franciscus Meltius hic scripsit die XIII mensis Junij 1546 – Иоганн Францискус Мельциус написал XIII дня июня месяца 1546»[130]. Его очень изящный почерк часто встречается на разных листах рукописей да Винчи, его рукой также написаны письма маэстро, отправленные самым важным лицам. Сравнение отдельных его записей с надписью на Амброзианском рисунке часто позволяет установить источник и провести датирование различных документов.

Франческо, несмотря на юный возраст, входил в состав «Академии» Леонардо да Винчи:

Были Марко д’Уджон, Больтраффио и Пьетро С Салаи и Мельцо Джан Франческо И Леонардо Авинчи, их учитель, Все вокруг светоча, ясного как стекло[131].

Речь шла о довольно узком круге участников. Несмотря на то что через мастерскую Леонардо прошло много художников, только эти, названные Ломаццо, молодые люди, несомненно, работали в его студии в течение нескольких лет. Во время второго миланского периода Леонардо открыл мастерскую или школу, как это видно из его записей, относящихся к существованию «Академии», отдельно упоминаемой также в источниках начала XVII века, которые привел в 1619 году Джироламо Борсьери (1588–1629). Последний, любитель истории и эрудит, сообщал, что отдельные «уроки Леонардо по перспективе» находились у Гвидо Мадзента. Его брат, Амброджо Мадзента, в самом начале XVII века в своих воспоминаниях также записал: