Неизвестный М.Е. Салтыков (Н. Щедрин). Воспоминания, письма, стихи

Родители баловали поздних своих детей, но в воспитании придерживались разных установок. Ложноаристократические представления матери расходились с желанием отца видеть детей образованными и самостоятельными людьми. В периоды разлуки с семьей Салтыков очень тосковал по детям: «…без вас скучно и пусто» (19–1, с. 149). В письмах он «докладывал»: «Птицы тоже скучают без вас и одичали», «Лизина кукла все почивает, никак разбудить нельзя». Вместе с тем Салтыков заботился о развитии детей и вникал в их интересы: советовал дочери писать по линейкам, чтобы «привыкать писать прямо», учить немецкий язык и радовался тому, что она пишет сама, «без диктовки»: «Мне хочется знать, что ты думаешь». Стимулируя детей к переписке, он обещал: «Я буду прятать ваши письма, и когда вы будете большие, мы станем вместе их перечитывать» (19–1, с. 149, 151, 153, 154, 158). Мать же заботилась в основном о внешности дочери и ее нарядах. В письме к приятельнице она с гордостью рассказывала об успехах Лизы в танцклассах: «Дамы мне говорили, признайтесь, и Вы ей любуетесь…»[602] Салтыков с удивлением писал H. A. Белоголовому, что «у Лизы 13 пар ботинок…»[603] По словам современника, в 14 лет Елизавета Михайловна выглядела как «девочка с модной картинки»[604]. «Уютное гнездышко» дочери мать обставила большим количеством зеркал, мотивируя это тем, что «Лиза ‹…› хорошенькая и любит смотреться в зеркало»[605]. Такое воспитание, видимо, давало свои плоды. 9 мая 1885 г. Боткин писал Белоголовому о 12-летней Лизе: «…будущая красавица, и больше я об ней ничего не могу сказать»[606]. После смерти Салтыкова он, обращаясь к тому же адресату, характеризовал Елизавету Михайловну: «Очень красива, но капризна…»[607] Обстановка семейной жизни писателя в последние годы была крайне неблагоприятной: мучительная болезнь, расхождения с женой по всем жизненным вопросам, ее невнимание к нему, его раздражительность и грубость по отношению к ней сказывались на поведении детей. В ноябре 1885 г. Е. А. Боткина сообщала о тяжелой сцене в семействе Салтыковых, когда дочь грубо оскорбила отца[608]. Но в эпистолярии писателя нет жалоб на дочь, не упоминается о них в переписке и воспоминаниях современников.

Училась Елизавета в гимназии княгини A. A. Оболенской (1883–1890). Позже она вспоминала, что отец следил за ее учебой и не отпускал спать, пока не убедится, что все уроки приготовлены. Особенно внимателен он был к написанию сочинений: «Несколько раз он сам переправлял, мне же приходилось переписать начисто, затем он опять поправлял, и мне опять приходилось переписывать ‹…›. Иногда он ругал преподавателя: почему тот не дает соответствующие темы или, как он выражался, „кормит глупыми сочинениями“»[609]. Историю с сочинениями мемуаристы сохранили в разных версиях. С. А. Унковская, соученица Е. Салтыковой, вспоминала: «…мы писали иногда сочинения, заданные нам, на одну и ту же тему. Я писала всегда сама и довольно удачно, а ей иногда помогал отец и потом говорил мне: „А каков ваш учитель-то, Соня, поставил мне тройку с минусом за сочинение Море и пустыня ‹…›. Я его хочу пригласить ‹…› и прямо сказать: Да когда же я наконец, милостивый государь, пятерки дождусь? Этакий болван! И какие темы дает вам: Аничков мост. Ну, что тут напишешь? А это еще лучше: Язык народа – хранитель его славы. Идиот, совсем идиот!“» Это подтверждается рассказом Я. В. Абрамова о посещении Салтыкова, чьи слова он передает: «…не угодно ли написать сочинение „о пустыне и море“! Да ни одна из учениц не видела отродясь никакой пустыни, а вместо моря видела только „Маркизову лужу“ ‹…›. А то не угодно ли описать Аничков мост!..» И Михаил Евграфович рассказал анекдот о том, как будто бы ученицы целого класса явились на Аничков мост изучать его для сочинения ‹…›.

«Я сам уж попробовал написать сочинение ‹…› и ничего, слава богу, получил за свое сочинение тройку!»[610] Иначе писал об этом K. M. Салтыков, вспоминая об огорчении сестры, упрекнувшей «отца в том, что он ей испортил четверть». Но в любом варианте этот рассказ важен тем, что показывает внимание Салтыкова к делам дочери. Его заботы о том, чтобы она получила достойное образование, не прошли даром: Елизавета Михайловна знала три языка и «очень недурно играла на фортепиано, а впоследствии из нее выработалась недюжинная певица».

Елизавета Салтыкова