Неизвестный Мао

31 мая Мао издал приказ: «Во-первых, держите эти сведения в тайне и ничего не сообщайте премьер-министру или [его жене]. Во-вторых, никакого обследования. В-третьих, никакой хирургической операции…»

Мао запретил лечение под тем предлогом, что Чжоу «стар» (ему было семьдесят четыре года), у него есть «проблемы с сердцем», хирургия будет «бесполезной». При этом самому Мао было семьдесят восемь лет, у него были более серьезные проблемы с сердцем, хирурги и анестезиологи постоянно дежурили около него.

Одна из причин, по которой Мао не хотел, чтобы Чжоу ложился в больницу на операцию, заключалась в том, что он был нужен ему для встреч с иностранными государственными деятелями, которые стояли в очереди на визит в Китай после посещения его Никсоном. С начала 1940-х годов Чжоу был главным дипломатом Мао. В ходе войны против Японии он в течение многих лет жил в столице Чан Кайши — Чунцине и, искусно сочетая свое личное обаяние с ловкостью и вниманием к деталям, заручился симпатией к коммунистам среди многих иностранцев. Когда после капитуляции Японии в стране началась гражданская война, он ходил кругами возле посланника президента Трумэна Джорджа Маршалла, решения которого в немалой степени способствовали победе Мао. После основания Китайской Народной Республики Чжоу стал проводником внешней политики Мао и стал его лучшим дипломатом. После первых трех дней переговоров в 1971 году Киссинджер с похвалой отозвался о героической натуре Чжоу в сообщении Никсону: «Мои пространные обсуждения различных проблем с Чжоу напоминали аромат, разнообразие и утонченность китайского праздничного банкета. Подготовленный со знанием древних традиций и культурных обычаев руками опытных мастеров и проходивший в непринужденной обстановке, наш банкет состоял из многих блюд, некоторые из которых были сладкими, а некоторые кислыми… и каждый ушел с него как после хорошей китайской трапезы, весьма довольный, но не пресыщенный».

Но, будучи важной фигурой в Китае, Чжоу рабски угождал Мао при иностранцах. В присутствии Мао, комментировал Киссинджер, Чжоу «казался второстепенной фигурой». Премьер-министр Японии Танака пошел в своих оценках даже дальше. «Чжоу никто перед Мао», — сказал он после возвращения из Китая в сентябре 1972 года, когда между двумя странами были установлены дипломатические отношения (и Мао, сделав широкий жест, отказался от всех требований о военной компенсации). Девиз Чжоу в отношении Мао заключался в следующем: «Всегда действуй так, как будто наступаешь на тонкий лед».

Развлечение иностранных государственных деятелей было не единственной и не главной причиной, по которой Мао наложил запрет на хирургическую операцию для Чжоу. Мао нуждался в Чжоу в ближайшей перспективе, но он не хотел, чтобы его вылечили. Он не хотел, чтобы Чжоу, который был на четыре года моложе Мао, пережил его. Это была жалкая награда за десятилетия верной службы, которая включала в себя заботу о здоровье хозяина и далеко выходила за пределы любых обязанностей. Чжоу даже испытывал на себе некоторые из лекарств Мао, в числе прочего его глазные капли, «чтобы проверить, не болезненны ли они», по выражению самого Чжоу.

Хотя врачам было приказано не сообщать Чжоу, что у него рак, он сам догадался об этом по частым анализам мочи, которые его просили сдать, а также по уклончивому поведению врачей. Он начал читать медицинскую литературу. Мао знал, что Чжоу хочет лечиться, и не упустил шанс пошантажировать его. С тех пор как Линь Бяо погиб в сентябре прошлого года, Мао заботился о том, чтобы Чжоу не сосредоточил в своих руках слишком много власти, так как он занимался всем — партией, правительством и армией. Мао решил использовать обеспокоенность Чжоу, чтобы заставить его сделать нечто, что максимально ослабит его позиции. Он потребовал, чтобы Чжоу сделал детальный доклад о его прошлых «ошибках» перед 300 высокопоставленными должностными лицами.

Кроме того, Мао приказал Чжоу предоставить этим 300 чиновникам документ, который в высшей степени компрометировал бы его. Еще в 1932 году, после того как Чжоу сменил Мао на посту партийного лидера Советской республики, в шанхайской прессе загадочным образом появилось «заявление об отречении», автор которого подписался тогдашним псевдонимом Чжоу, осудил коммунистическую партию и объявил о разрыве с ней. Чжоу испугался, что его обвинят в этой клевете. Он боялся, что эта история спланирована самим Мао и выгодна ему. С тех пор Мао знал, что у него в руках эффективное оружие для шантажа. Когда началась «культурная революция» (более чем через три десятка лет), Мао держал этот компромат, как дамоклов меч, над головой Чжоу. Теперь Мао решил снова использовать его.