Неизвестный Сталин

Обстановка в языкознании изменилась в 1939 году, когда в Москву вернулся из ссылки известный советский лингвист, автор многих учебников для высшей школы и один из авторов «Толкового словаря русского языка», профессор Виктор Владимирович Виноградов. Он был арестован и сослан в г. Вятку (Киров) еще в начале 1930-х годов. После окончания срока ссылки он получил право жить за пределами стокилометровой зоны от Москвы и поселился в г. Можайске. В начале февраля 1939 года Виноградов отправил письмо Сталину с просьбой оказать ему доверие и разрешить работу и прописку в Москве в квартире жены. «Меня считают крупным лингвистом, — писал Виноградов, — но я не имею профессиональных прав любого советского ученого». Подобных писем на имя Сталина приходило очень много, и они редко попадали к адресату. Но письмо Виноградова было передано помощнику Сталина А. Н. Поскребышеву и вместе с краткой справкой из НКВД легло на стол Генсека. Красным карандашом Сталин написал: «Удовлетворить просьбу проф. Виноградова. И. Сталин». Ниже поставили свои подписи Молотов, Каганович, Хрущев, Ворошилов и Жданов[235]. В подобных случаях Поскребышев информировал всех заинтересованных лиц, кто и как принял решение по данному вопросу. Виноградов мог не бояться новых репрессий.

В 1946 году он был избран академиком Академии наук СССР. Было известно, что Виноградов не разделяет откровений «нового учения о языке». Он считал себя учеником знаменитого русского языковеда и историка Алексея Шахматова, умершего в 1920 году.

В течение 1939–1948 годов лингвисты могли работать относительно спокойно, хотя от них требовалось все же формальное признание постулатов «великого» Марра. Главным истолкователем «нового учения о языке» и яфетической школы стал Иван Иванович Мещанинов, который не имел ни авторитета, ни связей, ни амбиций своего учителя. Новый лидер советского языкознания только в 1932 году стал академиком, и ему приходилось соблюдать осторожность и умеренность. Положение изменилось в 1948 году. Печально известная сессия ВАСХНИЛ положила начало погромной кампании не только в биологии, но и в других науках. Кроме борьбы с «буржуазным идеализмом» в это же время проводилась самая решительная борьба против космополитизма, а также против «преклонения перед иностранными авторитетами». В Ленинграде, где я тогда учился в университете, добавилось так называемое «ленинградское дело», затронувшее и партийные, и научные кадры. Многих крупных ученых не только изгоняли с работы, исключали из партии и лишали научных званий, но и арестовывали. Преподавателями и заместителями деканов на некоторых факультетах становились студенты старших курсов, пришедшие из армии. В этой обстановке многие из марристов стали подталкивать Мещанинова на борьбу против противников Марра и за полную монополию «нового учения».

Начало борьбы против «антимарристов» положило заседание ученого совета Института языка и мышления им. Н. Я. Марра и Ленинградского отделения русского языка АН СССР. Основной доклад сделал здесь Мещанинов. Он обрушился на реакционных языковедов, которые продолжают «отжившие свой век традиции дореволюционной либерально-буржуазной лингвистики». Острие многих выступлений было направлено против Виноградова и его школы. В список «идеалистов» попали не только такие крупные столичные лингвисты, как А. А. Реформатский, но и многие кавказские языковеды, в том числе Арнольд Чикобава.

Весной 1949 года решения Института языка и мышления были поддержаны руководством Академии наук. Ее президиум на специальном заседании обсудил положение «на лингвистическом фронте» и принял постановление: считать «новое учение» академика Марра единственной материалистической марксистской теорией о языке. Все другие концепции предлагалось решительно устранить.

Наступление марристов почти не встретило сопротивления в самом Ленинграде, где находился центр «нового учения» и где в руках Мещанинова были все руководящие посты на кафедрах и в институтах. Мещанинов возглавлял и Отделение языка и литературы Академии наук СССР. Сопротивление возникло, однако, в Москве, где сложилась очень сильная группа лингвистов и филологов. Но самое сильное сопротивление наступлению марристов возникло на Кавказе, где работали богатые талантами коллективы лингвистов, не разделяющих примитивных теорий Марра.