Неизвестный Сталин

Весной 1945 года, находясь в своем бункере в Берлине, Гитлер не раз говорил соратникам, что именно задержка на пять недель начала восточной кампании не позволила ему закончить ее победой до начала зимы. Такого же мнение придерживался и Черчилль в своих воспоминаниях о Второй мировой войне. Немалое число западных военных историков делают аналогичные выводы. Дискуссии на эту тему беспочвенны, так как не только в июне, но и в мае у Гитлера не имелось бы реальной возможности продолжать «молниеносную войну» дольше четырех-пяти недель. Стратегия «блицкрига» была основана на том, что после первых крупных поражений остатки армий противника должны капитулировать. Сравнительно открытый характер концентрации армий вермахта близ советской границы и многочисленные провокации и облеты советской территории преследовали одну цель — придвинуть все главные силы Красной Армии как можно ближе к границе. Гитлер хотел выиграть войну в одном гигантском сражении. По новому графику плана «Барбаросса», уточненному уже после оккупации Югославии и Греции, ожидались «ожесточенные приграничные сражения продолжительностью до четырех недель. В дальнейшем же ходе операции можно рассчитывать только на более слабое сопротивление».[244] Планы «блицкрига» рухнули не осенью и не зимой 1941 года, а уже к концу июля 1941 года, в сухое и теплое время года. Только к концу июля немецкие и румынские войска вышли на дальние подступы к Одессе и начали сражение, которое продолжалось больше двух месяцев. Бои под Киевом начались 7 июля 1941 года, но взять город не удалось ни в июле, ни в августе. Также в июле германская армия была остановлена под Смоленском, и ожесточенные бои в Смоленской области продолжались с переменным успехом до середины августа. На северо-западном направлении наиболее ожесточенные бои начались лишь в августе. Ни одна из задач операции «Барбаросса», намеченных на первые восемь недель войны, не была выполнена. Потери Красной Армии были очень велики, но и потери вермахта были намного выше ожидаемых. У Гитлера к концу июля почти не было резервов, и для продолжения наступления он мог лишь перебрасывать свои дивизии с одного участка фронта на другой. Если бы война была начата в мае, ее все равно не удалось бы завершить к началу зимы. Сталин очень плохо управлял в 1941 году непосредственными военными действиями на фронте, но он постоянно заботился о том, чтобы иметь максимально большие резервы.

В отличие от Генштаба Красной Армии и командующих западными военными округами, озабоченных прежде всего положением дел на границе, Сталин пытался управлять событиями международного характера и любым способом предотвратить войну. Было очевидно, что не только Гитлер, но и германский Генштаб недооценивали реальную мощь Советского Союза и его стратегический потенциал. Ни Гитлер, ни германский Генштаб странным образом не представляли себе масштабов СССР и его возможностей создавать новые линии обороны и выдвигать на них новые группы армий, опираясь при этом на промышленные ресурсы не только своих западных областей, но также Урала и Сибири. Уже позже, весной 1943 года итальянский лидер, или «дуче» Б. Муссолини, отчаянно пытался уговорить Гитлера не планировать в России больше никаких наступлений. В конфиденциальном письме от 25 марта 1943 года Муссолини писал: «Я со всей определенностью заявляю Вам, что „руссий эпизод“ мог бы быть теперь закончен. Если возможно — а я думаю, что это так, — мы должны завершить его заключением сепаратного мира или, если из этого ничего не получится, созданием оборонительной системы — внушительного „восточного вала“, который Россия никогда бы не смогла преодолеть. Учитывая огромные размеры, остающиеся ее величайшим преимуществом, мы не можем стереть Россию с лица земли. Ее территории настолько обширны, что их никогда не удастся завоевать и удержать». Муссолини понял это после разгрома немецких, а также итальянских войск под Сталинградом. Но Гитлер не в состоянии был этого понять даже в 1943-м.[245]

Быстрый разгром Югославии и Греции был, конечно, неожиданным для военного командования СССР. Но Сталин по-прежнему стремился к тому, чтобы германские генералы поняли, что тактика «блицкрига» не подходит для СССР. Подписанный в Москве пакт о нейтралитете с Японией позволил Сталину начать переброску некоторых военных подразделений с востока на запад. Как раз в конце апреля 1941 года военному атташе германского посольства было разрешено совершить поездку на Урал и в Сибирь и посетить здесь несколько заводов, производивших новые модели танков и самолетов. Эта беспрецедентная возможность для немецких военных ознакомиться с секретами СССР была связана с прямым указанием Сталина, когда он узнал, что немецкий Генштаб пересматривает календарь плана войны на востоке.[246]