Неизвестный Сталин

В итоге этой беседы Сталин дал согласие на подписание договора о нейтралитете при относительно небольших поправках. Японский министр тут же отправил телеграмму императору Японии и через 2 часа получил положительный ответ. Пакт о нейтралитете был подписан 13 апреля 1941 года вместе с декларацией о взаимном уважении территориальной целостности и неприкосновенности границ Монгольской Народной Республики и Маньчжоу-Го. При подписании этих документов присутствовал и Сталин. В этот же день И. Мацуоко и В. Молотов обменялись секретными письмами. В письме японского министра говорилось: «Ссылаясь на пакт о нейтралитете, подписанный сегодня, имею честь заявить, что я ожидаю и надеюсь, что торговое соглашение и рыболовная конвенция будут заключены очень скоро и при ближайшей возможности мы, Ваше превосходительство и я, в духе примирения и взаимных уступок постараемся решить в течение нескольких месяцев вопрос, касающийся ликвидации концессий на Северном Сахалине, приобретенных по договорам, подписанным в Москве 14 декабря 1925 года, с целью ликвидировать любые вопросы, которые не способствуют поддержанию сердечных отношений между обеими странами».

Молотов в ответном письме сообщил, что он принимает к сведению вышеизложенное и согласен с ним. Тексты обоих обменных писем были составлены на английском языке[333].

Сталин был очень доволен достигнутым по его собственному выражению «дипломатическим блицкригом». Он решил показать свое удовлетворение необычным в дипломатической практике образом. Сталин лично приехал на Ярославский вокзал, о чем я уже писал в предыдущем очерке. Советский лидер пожелал своему гостю доброго пути, а потом неожиданно сказал: «Вы азиат, и я тоже». Указав при этом на других собравшихся на вокзале дипломатов, Сталин добавил: «А они европейцы». Советский лидер был мастером по части таких многозначительных, но малопонятных фраз[334].

Нападение фашистской Германии на Советский Союз утром 22 июня 1941 года стало одним из важнейших поворотных пунктов в истории XX столетия. Однако тогда никто не представлял себе и не догадывался о том, какими сложными путями пойдет далее развертывание военных и политических событий и в Европе, и в Азии. Япония была достаточно хорошо информирована не только о намерении Германии напасть на СССР, но и о сроках этого нападения. Поэтому события 22 июня 1941 года были гораздо более неожиданными для Москвы, чем для Токио. В первые десять дней войны Сталин мало думал и ничего не говорил о Японии. Однако в высших эшелонах японской военной и политической власти одно совещание следовало за другим. Система власти в Японии была основана не только на громадном авторитете императора и его семьи, но также на большом влиянии Тайного совета, или Совета старейшин при императоре. Значительную роль в принятии тех или иных решений играли командующие сухопутной армии и флота. Поэтому изменения в составе командования могли иметь большее значение для политики страны, чем частые изменения в составе кабинета министров.

24 июня 1941 года военный и военно-морской отделы императорской Ставки приняли обновленную «Программу национальной политики империи», которая была с небольшими поправками утверждена советом Ставки в присутствии императора. В документе говорилось, что империя будет по-прежнему «прилагать усилия к разрешению конфликта в Китае». «Для обеспечения своего существования и своей обороны империя форсирует все возможные мероприятия в отношении важных южных районов. В этих целях, завершая подготовку к войне против Англии и США, империя усиливает позиции для продвижения в южном направлении. Для достижения указанных целей империя не остановится перед войной против Англии и США». В пункте 3 «Основных положений» этой Программы можно было прочесть: «Хотя наше отношение к германо-советской войне основывается на принципах укрепления мощи держав „оси“, мы в настоящее время не будем вмешиваться в нее и сохраним независимую политику, скрытно завершая в то же время военную подготовку против Советского Союза. В этот период дипломатические переговоры, конечно, должны вестись с большими предосторожностями. Если германо-советская война будет развиваться в направлении, благоприятном для империи, империя, прибегнув к вооруженной силе, разрешит северную проблему и обеспечит стабильность положения на Севере»[335].

Как стало известно уже после войны на заседаниях Международного военного трибунала для Дальнего Востока, именно И. Мацуоко, недавний собеседник Сталина в Кремле, наиболее активно выступал в конце июня за немедленное начало военных действий против СССР на Дальнем Востоке и в Сибири. Он был воодушевлен успехами гитлеровцев в первые дни войны, и на заседаниях правительства, а также на заседаниях координационного совета и императорской Ставки, которые стали регулярно проводиться с 25 июня, Мацуоко предлагал и даже требовал действовать против Советского Союза быстро и решительно.