Неизвестный Сталин

Гоглидзе был восстановлен как первый заместитель Игнатьева лишь 20 ноября 1952 года. На этом посту, после смещения Рюмина, Гоглидзе (а следовательно, и Берия) получил под свой контроль «дело врачей». В марте 1952 года Сталин не бездействовал, а занимался в основном «мингрельским делом». 28 марта 1952 года по «мингрельскому делу» было принято еще одно постановление ЦК ВКП(б)[500]. У центрального аппарата МГБ в это время просто не хватало следователей для ведения сразу двух больших дел. Грузинскому «делу» был отдан приоритет. «Дело врачей» пока просто не разворачивалось.

Толчком к разгоранию уже затухавшего «дела врачей» послужило случайно обнаруженное в августе 1952 года «письмо врача Лидии Тимашук» о неправильном лечении Жданова, датированное 29 августа 1948 года. Тимашук впервые вызвали в МГБ в июле 1952 года для консультации все еще по поводу лечения Щербакова и в связи со следствием о действиях арестованной еще в 1951 году доктора Карпай. 11 августа Тимашук снова вызвали в МГБ для консультаций.

Г. В. Костырченко, изучавший архивы МГБ по этому делу, обнаружил, что «…именно в ходе этого визита случайно выяснилось, что Тимашук, работая заведующей кабинетом электрокардиографии Кремлевской больницы, имела непосредственное отношение к лечению Жданова в последние дни его жизни»[501]. Смерть Жданова 31 августа 1948 года была более крупным событием в истории ВКП(б) и СССР, чем смерть Щербакова, и поэтому следственная машина МГБ закрутилась вокруг неожиданного открытия очень быстро. Были подняты все архивные документы Лечсанупра, и они указывали достаточно ясно либо на ошибку в диагнозе, либо на злой умысел или, во всяком случае, на небрежность, недопустимую для кремлевских врачей. Для пояснения этих обстоятельств и учитывая ключевое значение «письма Тимашук» для всего дела, целесообразно привести отрывок из второго письма Тимашук, направленного в ЦК ВКП(б) уже после смерти Жданова. Все письма Тимашук (их было семь) опубликованы в 1997 году в журнале «Источник».

«7 сентября 1948 г.

СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) тов. А. А. КУЗНЕЦОВУ 28/VIII сг, по распоряжению начальника Лечебно-Санитарного Управления Кремля, я была вызвана и доставлена на самолете к больному А. А. Жданову для снятия электрокардиограммы (ЭКГ) в 3 ч. В 12 час. этого же дня мною была сделана ЭКГ, которая сигнализировала о том, что А. А. Жданов перенес инфаркт миокарда, о чем я немедленно доложила консультантам академику В. Н. Виноградову, проф. Егорову П. И., проф. Василенко В. X. и д-ру Майорову Г. И.

Проф. Егоров и д-р Майоров заявили, что у б[ольно]го никакого инфаркта нет, а имеются функциональные расстройства сердечной деятельности на почве склероза и гипертонической болезни, и категорически предложили мне в анализе электрокардиограммы не указывать на инфаркт миокарда, т. е. так, как это сделала д-р Карпай на предыдущих электрокардиограммах.

Зная прежние электрокардиограммы тов. Жданова А. А. до 1947 года, на которых были указания на небольшие изменения миокарда, последняя ЭКГ меня крайне взволновала, опасение о здоровье тов. Жданова усугубилось еще и тем, что для него не был создан особо строгий постельный режим, который необходим для больного, перенесшего инфаркт миокарда, ему продолжали делать общий массаж, разрешали прогулки по парку, просмотр кинокартин и пр.

29/VIII, после вставания с постели, у больного Жданова А. А. повторился тяжелый сердечный приступ болей, и я вторично была вызвана из Москвы в Валдай. Электрокардиограмму в этот день делать не разрешили, но проф. Егоров П. И. в категорической форме предложил переписать мое заключение от 28/VIII и не указывать в нем на инфаркт миокарда, между тем ЭКГ явно указывала на органические изменения в миокарде, главным образом, на передней стенке левого желудочка и межжелудочковой перегородки сердца на почве свежего инфаркта миокарда. Показания ЭКГ явно не совпадали с диагнозом „функционального расстройства“.

Это поставило меня в весьма тяжелое положение. Я тогда приняла решение передать свое заключение в письменной форме Н. С. Власику через майора Белова А. М. — прикрепленного к А. А. Жданову — его личная охрана»[502].

В истории болезни Жданова сохранялся оригинал электрокардиограммы, сделанной 28 августа 1948 года Лидией Тимашук. (Утверждение Дмитрия Волкогонова в написанной им в 1989 году биографии Сталина, что кардиограмма Тимашук была подменена на другую, является ошибочным. Доктор медицинских наук Виктор Малкин, который в 1993 году первым написал очерк о смерти Жданова, изучал документы Кремлевской больницы и нашел оригинал кардиограммы, свидетельствующий об инфаркте[503].) Квалифицированный кардиолог, если бы в МГБ проводилась экспертиза, мог подтвердить, что Тимашук права, а ее оппоненты ошибались. В этом не было проблемы. Но серьезная проблема состояла в том, что все врачи, настаивавшие на фальсификации диагноза, — профессора Владимир Виноградов и Владимир Василенко, доктора Петр Егоров и Гавриил Майоров — были русскими и к сионистскому сценарию Рюмина не подходили.