Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)

Спросите рядового немецкого читателя из среднего интеллигентного круга — знает ли он Чехова, и вы получите в ответ: «А как же? Знаю!» Но поговорите с ним на эту тему и вы убедитесь, что он знает не Антона Чехова, а Антошу Чехонте. Ни один писатель за исключением Горького, Достоевского и Мережковского не имел в Германии такого успеха, как Антоша Чехонте.

Блестящий юмор, искристый смех и неподдельный стиль чеховских миниатюр <...> встречены были в Германии с распростертыми объятьями. Не было журнала и газеты, где Чехов не появлялся бы. <...> Одно время за чеховскими вещицами положительно гонялись. Немецкие газеты, <...>, где за место в тексте чуть ли не дерутся, увидели в Чехове спасителя. Короток, остроумен, захватывающ!.. Настоящий клад! <...>

Переводчики делали золотые дела. Маленькие рассказы появлялись в десятках переводов, один другого хуже, но это нисколько не останавливало издателей. Ажиотаж вокруг чеховских произведений разрастался; однако он не вплетал лавров в его венок славы. В то время как у нас на Антона Павловича смотрели, как на носителя нового слова, создателя новой школы, здесь в нем видели лишь веселого и шаловливого фельетониста, <...> с сильно развитым импрессионистическим чутьем, тонко улавливающим прозу жизни со всей ее пошлостью и мещанством. Такое отношение отразилось крайне отрицательно на драматических произведениях Чехова. Переводчики, нажившиеся на Антоше Чехонте, не сомневались в успехе чеховских пьес. Опьяненные успехом юмористических рассказов и неиссякаемым на них спросом, они набросились на драмы. <...> Увы, ни один из берлинских театров не захотел поставить «Чайку».

Нет игры, движения, жизни! Слабый замысел, имитация «дикой утки» Ибсена — таков был стереотипный ответ. <...> Дерзнул на постановку пьесы <лишь один> театр, но и он потерпел крушение. Ни спасли «Чайку» ни прекрасная игра актеров, ни дивная постановка. Критика отнеслась к ней больше чем жестоко, а публика зевала и ничего не понимала. Здесь сказалось давнишнее отношение к Чехову.

— Помилуйте, как же так? Прекрасный юморист, недурной новеллист и, вдруг, в драматурги. Это не годится!

Такими словами можно было бы охарактеризовать общий отзыв критики о Чехове-драматурге. Разумеется, что и другие пьесы подверглись той же участи. <...>

Не доросли до Чехова — вернейшее определение немецкого понимания. Я эти слова когда-то слышал из уст Артура Шницлера. Помню, слышал с какой любовью и теплотой говорил мне современный немецкий писатель-драматург о нашем Антоне Павловиче. Это было в Вене в одно из моих посещений Шницлера.

Он тогда заканчивал свой роман «Путь к свободе» и с особенной гордостью подчеркивал, что многие знакомые, читавшие его произведение вчерне, находили в нем много чеховских красок и настроений.

— Меня сравнивают с Чеховым. Что может быть лестнее?

Как видите, Чехова умеют ценить. Но кто? Писатели, драматурги, литераторы — люди, стоящие выше рядовой массы, выше самодовольных посредственностей.

Большой читатель <...> если и знает, то лишь Антошу Чехонте, а не великого Антона Чехова. Стоит прибегнуть к простому сравнению, чтобы в этом убедиться. Горький и Чехов!.. О первом написаны целые тома, его произведения вышли в сотнях тысяч экземпляров, портреты появились и появляются во всех иллюстрированных журналах, издатели насчитываются десятками. На Горьком некоторые молодые литераторы и рецензенты сделали себе имя. Горький читается сейчас в Германии не меньше, а может быть даже и больше, чем у себя на родине. Горький создал вокруг себя не только критическую литературу и круг почитателей, но и культ горькоманов. Не то что Чехов! Его издания на немецком языке насчитываются единицами. <...> Критика говорила о Чехове как-то урывками и нехотя, будто делала ему одолжение. <...>

Земля, где Чехова не знают и не понимают. Правда, великому русскому писателю и при жизни слава казалась лишь мишурой. Но все-таки... Вот уж поистине к кому можно применить некрасовское:

Братья-писатели, в вашей судьбе Что-то лежит роковое.

Роковой была жизнь, роковым был конец Антона Павловича.

Его упреки в людском непонимании как нельзя лучше подходят к Германии. Может быть, немцы его еще откроют, как это происходит сейчас с Достоевским. Но пока его мало знают.

Чужд Чехов немцам! Чужды им его герои с их бескрылыми надеждами, далека их психология и непонятны их порывы.

В этом сказывается разница культур, миросозерцаний и общественных настроений.

С последнего десятилетия XIX в. и вплоть до начала Первой мировой войны (28 июля 1914 г.) число русских граждан, длительное время проживающих в Германии, непрерывно росло. Наиболее представительной группой россиян были учащиеся. Только в одном Берлинском университете число русских студентов в 1913 г. составляло 8% от общей численности всех учащихся (большинство из них числилось на медицинском факультете). В Берлинском высшем техническом училище (TH-Schule) процент русских студентов был почти в два раза меньше²¹.