Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)

По свидетельству И.М. Троцкого, берлинская русская колония помимо студентов состояла из людей, давно и прочно осевших в Берлине, — частью из представителей литературного, научного и художественного мира, приехавших в Германию работать и учиться. Жила она мирно, спокойно и довольно солидарно. Отношения ее с берлинскими властями не внушали никаких опасений за возможность осложнений. Даже небольшая группа политических эмигрантов, державшихся особняком от прочей колонии, чувствовала себя в сравнительной безопасности от поползновений царской охранки²².

Нельзя не отметить, что, рассказывая о «солидарности», И.М. Троцкий явно смотрит в прошлое через розовые очки. В русских колониях, являвшихся своего рода калькой русского социума тех лет, существовали свои структурные уровни, и не только политические эмигранты держались особняком. Консервативно настроенные русские студенты, например, дистанцировались, а часто и конфликтовали с еврейскими соотечественниками, как правило, либералами, вольнодумцами, а то и социал-демократами. В столкновениях на этой почве под раздачу попадал и сам И.М. Троцкий, выказывавший на страницах «Русского слова» либерально-демократические взгляды, которые часто задевали представителей правого лагеря. Так, например, в 1911 г. российское посольство подало на него в суд, обвинив в клевете и оскорблении. Истца возмутило, что в своих корреспонденциях журналист назвал «Землячество русских студентов»²³ в Берлине «черносотенным землячеством», — фактически так и было — и вдобавок утверждал, что его деятельность финансово поддерживается посольством. На суде защитником И. Троцкого выступал Карл Либкнехт. Процесс был проигран, и И.М. Троцкий уплатил штраф²⁴. Однако, освещая этот процесс в «Русском слове», Троцкий описал совсем иной финал этой истории²⁵:

Кстати сказать, землячество, стоящее близко к посольству и консульству, никогда не пользовалось симпатиями широких студенческих кругов. <...>

Депутаты Либкнехт и Корфанти, обрушившись на правительство за царящие в университете порядки, не пощадили и землячества».

Они обрисовали его очень нелестно, назвав членов его попрошайками и указав, что они существуют за счет «истиннорусских» покровителей, преследуют антисемитские тенденции, отмежевываются от прочего нуждающегося студенчества.

Я предал по телеграфу в «Русское Слово» содержание парламентских прений и в своей депеше, реферируя речи Либкнехта и Корфанти, употребил выражение «далее ораторы разоблачили черносотенное землячество, субсидируемое посольством».

Землячество усмотрело в этой фразе оскорбление и прислало ко мне депутацию из нескольких членов с предложением отказаться от своих слов и реабилитировать его во мнении читателей «Русского Слова». Я, разумеется, от этого наотрез отказался, указав землячеству, что оно обратилось не по тому адресу, ибо реабилитировать его могут лишь Либкнехт и Корфанти, а не я.

Однако землячество рассудило иначе и привлекло меня к ответственности за оскорбление в печати. Моим защитником выступил депутат-адвокат Либкнехт, а землячество пригласило себе в защитники известного антисемитского деятеля, адвоката Бредерека, подчеркнув этим лишний раз свое политическое мировоззрение.

В первый раз процесс разбирался пред шарлоттенбургским судом. Инкриминируемую фразу суд признал оскорбительной и приговорил меня к 150 маркам штрафа, с заменою в случае несостоятельности пятнадцатью сутками ареста, и несению всех судебных издержек. Торжеству землячества не было пределов... Но депутат Либкнехт, по моей просьбе обжаловал приговор в высшую инстанцию — Landesgericht.

Ко второму разбору, который состоялся в среду, 17-го (4-го) апреля, мой защитник, как и вызванные по его настоянию эксперты явились во всеоружии данных по вопросу о «черносотенстве».

Тут фигурировали статьи Меньшикова²⁶, думские отчеты о союзе «истиннорусских людей», парламентские стенограммы ландтага и еще уйма другого материала, доказывающего однородность понятий: «черносотенцы» и так называющие себя «истиннорусские люди».

Дело, однако, до разбора не дошло.

Суд, по формальным причинам, постановил дело за неясностью прекратить.

Таким образом, землячеству придется теперь нести довольно значительные судебные издержки.

Андрей Седых в своей статье-некрологе²⁷ особо подчеркивает, что:

Влияние заграничных корреспондентов столичных русских газет в эти годы было очень велико, — с ними считались и министры и дипломаты и нередко через журналистов, неофициальным путем, в Петербург давали знать то, что нельзя было сказать в официальных нотах. И.М. Троцкий много раз участвовал в этой закулисной игре. Он знал германского премьер-министра фон Бюлова, встречался с Бетман Гольвегом и кайзером Вильгельмом II²⁸, с русскими министрами, приезжавшими в Германию.