Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)

Еврейские «богатеи» охотно спонсировали культурную и общественную жизнь русского Берлина. Политики и общественники из числа этнических евреев активно участвовали в работе не только Союза русских евреев (СРЕ) в Германии и других еврейских организаций (см. ниже), но и многих общероссийских объединений, из числа которых следует отметить Союз русской присяжной адвокатуры, РДО и Земгор³². Интеллектуальные элиты всех без исключения этносов, населявших бывшую Российскую империю, казалось бы, сознавали, что у них общее горе и одно общее дело. Тем не менее антисемитизм в широких эмигрантских кругах носил «прямо-таки болезненный характер — это была своего рода белая горячка»³³.

Истории русско-еврейского Берлина и еврейской эмиграции первой волны посвящено немало специальных исследований³⁴. Однако поскольку Илья Троцкий с самого начала своей карьеры был тесно связан с еврейским общественным движением, коснемся темы «Еврейский вопрос в русском Зарубежье».

Еврейский вопрос, в противоположность вопросу «о будущем строе», помимо совершенно иной своей природы, будучи искусственно вздуваемым, муссируемым и заостряемым в течение долгих лет самодержавным режимом в России, <...> мог бы <в эмиграции — М.У.> потерять всякое значение вообще, сойти на нет, уцелеть лишь в форме проблемы теоретической, не сопровождающейся практическими проявлениями. Но <...> этого не случилось, <...> еврейский вопрос в русской эмиграции не потерял своего былого смысла и остроты <...>, он остался действующим и раздражающим началом, болезненным и спорным фактором социальной жизни <...> эмиграции, <а это> доказывает, что причины его прежней нелепой заостренности и болезненности располагались не только в плоскости программы государственного режима, <и потому>, когда этот режим перестал существовать, кто-то и для чего то перенес их <эти причины — М.У.> за границу, в эмиграцию, и снова выдвинул наряду с самыми животрепещущими вопросами дня.

Очевидно, дело было не в системе, а в лицах, обслуживающих эту систему. Система уничтожена, но лица переселились в эмиграцию, они продолжают свое дело. <...>

В том состоянии замученности, отчаяния, безнадежности и нервной задерганности, в том состоянии истеричности, доводящей людей до вспышек массового психоза, в котором находится русская широкая эмиграция в Европе, <...>, когда борьбы уже нет, когда вскрылись обманы, когда заветные цели исчезли из поля зрения, естественно, возникло в массах стремление разыскать и покарать всех виновников бед и катастроф.

И вот этим психологическим моментом сумела воспользоваться та часть руководящей эмиграции, которая больше всех опасалась, как бы законное негодование масс не обрушилось на их голову, что, помимо всего прочего, окончательно бы разрушило белый идейный фронт <...> в качестве громоотвода, по старой привычке, <...> желательно и удобно было подсунуть еврейство, как постоянную причину всех бедствий и неудач русского народа.

В этом направлении использование эмигрантского гнева против виновников белых неудач и перенесение его в область еврейского вопроса и определялась работа юдофобских вождей эмиграции³⁵.

Отражая эти настроения, В.В. Шульгин — монархист, активный участник Белого движения и один из духовных лидеров правой эмиграции, писал:

Тот, кто в условиях борьбы белых с красными не был антисемитом, тот, значит, не ощущал сущности дела, ибо он не способен был понять факта, выпиравшего совершенно явственно: организующей и направляющей силой в стане красных были евреи³⁶.

Еврейский вопрос в эмиграции подогревался не только трагедией революции и Гражданской войны, но и сугубо бытовыми проблемами, в первую очередь — социальным расслоением русской диаспоры.

Евреи составляли почти четверть всех беженцев первой волны и среди них помимо деятелей различной политической ориентации — от монархистов до левых эсеров и меньшевиков, находилось немало представителей торгово-промышленной элиты, сумевших сохранить свои капиталы и деловые связи на Западе. Большая часть коммерческих предприятий «русского» бизнеса, особенно в финансовой, ювелирной, медицинской, издательской и юридической областях принадлежала эмигрантам еврейского происхождения. Как комментировал высказывание одного эмигранта первой волны А. Солженицын:

В сравнении с остальными эмигрантами из России эмигранты-евреи испытывали меньшую трудность акклиматизации в диаспоре, им жилось уверенней. Еврейская эмиграция проявила себя деятельней русской, эмигранты-евреи, как правило, избегли унизительных служб. Тот командир Корниловского полка Михаил Левитов, испытавший в эмиграции все черные работы, сказал мне: «А у кого мы в Париже имели приличный кусок хлеба? у евреев. А русские сверхмиллионеры скупились для своих³⁷