Нехитрая игра порока

К ним, Юреневу и Корецкой, было не подступиться: эти двое выглядели старше нас, были надменно спокойны и уверены в своей исключительности. Как сказали бы сейчас: оба обладали завышенным чувством собственной важности. Я знала – шансов у меня ровно ноль. Почему Соня считала иначе, мне было непонятно. Но она упорно настаивала, что Макс ко мне неравнодушен.

Как о моих страданиях узнал Карим, я не ведаю до сих пор. Но однажды он вдруг рассказал мне о своей первой любви к однокласснице. С легкой грустью, но не сожалением, нет. «Нельзя гнать от себя первое чувство, Асенька. О нем потом даже вспоминать будет приятно. Если у тебя оно настоящее, то парень обязательно ответит тем же. Ты только жди», – он сказал об этом уверенно, без тени сомнения. «Но Юренев и Корецкая везде вместе!» – с досадой заметила я. «Юренев…» – вдруг нахмурился тогда Карим. «Он – новенький», – зачем-то начала оправдываться я, но Карим меня уже не слушал. «Прости, Асия, мне нужно бежать, опаздываю», – он поцеловал меня в макушку и быстро вышел из комнаты. Больше мы к этой теме не возвращались.

Соня как-то очень быстро охладела к Басову, моя же привязанность к Максу принимала все более болезненный характер. Я не задумывалась, все ли девчонки становятся плаксами в пубертате, но мои глаза наполнялись слезами после любой нанесенной мне обиды или из-за небрежного отношения. И не важно, кто казался обидчиком, часто мнимым – мама, отчим, Соня или кто-то из одноклассников, – у меня сразу рождалось чувство, что я никому не нужна. Захлестывала жалость к себе, заставляя совершать нелепые поступки: срываться с места, бежать, хлопнув дверью, а потом плакать в одиночестве где-нибудь в укромном уголке школы или в нашем подъезде, под лестницей, ведущей на чердак. Однажды после замечания физрука, что я бегаю стометровку как в замедленной съемке, такой демарш привел меня к «курилке» – об этом закутке за каморкой техничек знали все старшеклассники. Шли уроки, там никого не должно было быть, но уже на подходе я поняла, что место занято. Резко развернувшись, собралась уже ретироваться: свидетели моей истерики мне были не нужны. Тем более что до меня доносился шепот, прерываемый звуками поцелуев. Понять, что на лавочке устроилась парочка, было несложно. «И прекрати на нее пялиться как озабоченный», – в голосе Корецкой прозвучала злоба. Я застыла, прижавшись к стене. То, что с Ангелиной Макс, можно было не сомневаться. «Не выдумывай», – равнодушно ответил он. «Впрочем, Аське ничего не светит. Все равно родители нас поженят сразу после окончания школы. Уже давно все решено. Да, Максик? Ты же не против? А то смотри, расскажу твоим предкам…» – пауза была недолгой, Юренев что-то невнятно проговорил, я же боком просочилась в приоткрытую дверь каморки техничек. Я видела, как прошли мимо Ангелина и Макс. Его рука обнимала ее талию. А у меня от подслушанных ненароком фраз на миг перехватило дыхание.

Соня выслушала меня молча, лишь удовлетворенно кивнув. Я же задумалась: и что теперь? До каникул оставалось полторы недели, от практики я была освобождена, а значит, встретимся мы с Максимом лишь через три месяца. «Потерпи, дай ему самому разобраться с Корецкой!» – совет Сони прозвучал скорее как приказ, и я по обыкновению не возразила…

Первого сентября нового учебного года Юренева в классе я не обнаружила. По классу пополз слушок, что у него в семье проблемы. Кто-то кого-то избил или даже убил – сплетни я не слушала, решив узнать правду любыми путями. Конечно, я пошла к Кариму. «Держись от этого семейства на расстоянии, Асия! И не спрашивай меня почему. Считай, что это приказ!» – отмел тот все мои попытки попросить о помощи. Я настолько была поражена тоном, каким он говорил со мной, что молча развернулась и ушла.

Узнала подробности о том, что произошло у Юреневых, Соня. Полковник Барковский не стал скрывать от дочери, что на днях отец Макса пытался застрелиться на глазах у сына и жены.

Юренев пришел в класс в начале следующей недели. Соня, увидев его, тотчас перебралась на соседний ряд к Коле Басову. Макс, не глядя ни на кого, сел рядом со мной…

Я почти дошла до своего дома, когда меня окликнул девичий голос.

– Асия Каримовна, стойте! – ко мне подбежала Вера. – В школу не ходите к директрисе. Пожалуйста.

– Здравствуй, Вера. Боюсь, не от меня зависит дальнейшее развитие событий.

– А от кого? От этого слепого инвалида? Он ничего не будет заявлять, я уверена! Вы только Лиде Палне не жалуйтесь.

– Хорошо. Но с одним условием. Ты мне внятно объясняешь, почему вы украли собаку у Юренева.

– Ладно. К нему моя мать ходит. Вроде как убираться. А на самом деле… – Злость исказила ее хорошенькое личико, и она замолчала.

– Ну? – поторопила я.

– Что непонятного? Трах… то есть спит он с ней, урод! А на фига мне такой отчим?! Все! Я сказала, вы обещали! – Вера презрительно сморщилась.

– Хорошо. Узнаю, что еще что-то подобное вытворила, молчать не стану, – пригрозила я, понимая, что ни сегодня, да и, скорее всего, никогда, я к Юреневу не пойду.

Глава 15