Нехитрая игра порока

– Ты правильно подумала, Ася, – когда он ушел, твой братец и залез к нему в квартиру. Поэтому не застал его, – Фирсов ответил на мое невысказанное вслух предположение. – Читай дальше.

«Встреча получилась какой-то скомканной. Гиржель вроде и не рад был меня видеть. Мне показалось, он действительно „ушел от мирского“ и ни Таранов, ни вся история с Кораном ему более не интересны. Но я все же рассказал о том, что записал признание генерала в убийстве на тот же диктофон и спрятал его в чертежный тубус. Где находятся они, эти тубусы, он знал. „Нет там ничего, я забрал. Летом как-то зашел к Ольге, а там сосед Василий ремонт делает. Я дверь входную открыл, а он стоит в раздумье в прихожей у стеллажа. Ольга, говорит, нишу просила заделать, а тут ход тайный. Я его успокоил, что, мол, лестница в мастерскую твою художественную ведет, ничего криминального. Наплел, что когда-то один хозяин у мансарды и квартиры был, мол, старый ход, еще немцы пленные дом строили. Посоветовал до возвращения Ольги оставить, пусть сама решает. А сам подумал, что забрать нужно ту копию полотна Ларионова, что ты делал для Гаврилина, помнишь? Старик, как оказалось, жив, за границей лечился долго. Почему добро человеку не сделать? Да и деньги нам тут не лишние. Но не показывать же Васе и кладовку! Тем более тот согласился дождаться Ольгу. Решил – вернусь на следующий день, тем более что Вася собирался на утреннюю рыбалку, выходной себе устроил. Пришел утром, а там уже и обои наклеены. Пришлось частично разбирать стенку, хорошо, Василий схалтурил – кое-как скрепил раствором кирпичи. Нашел в одном из тубусов диктофон, понял – ты спрятал. Зачем прятал, понял позже, когда прослушал вторую запись. Словом, я забрал диктофон и натюрморт, а две копии Куинджи оставил – кому их? Стенку заделал, рулон обоев купить пришлось… день убил на это!“ Я спросил Михаила, почему через мастерскую, через люк не полез? А он думал, что там на ключ закрыто… какой ключ? Я уже его давно потерял, открыт люк, только тумбочку нужно сдвинуть в сторону. Зря он стену ломал…»

– Господи, намешано-то! Люки, лестницы, кладовки. Чем мои родственнички занимались?! – возмутилась я.

– Бахметев писал очень неплохие копии не очень известных картин. Ничего криминального, если бы ими не подменяли подлинники в музеях. Скорее всего, полотна из тех, которые в запасниках хранят. Не так рискованно. Но я могу ошибаться, возможно, все более серьезно. Хотя это уже забота другого ведомства… Ася, ты поняла, как диктофон попал в подвал к нищим? Читай дальше.

«Михаил не сказал мне, где спрятал диктофон, когда унес его из квартиры Ольги. Я пытался убедить его, что Таранов должен быть наказан за убийство. Даже не за само убийство, а за то, что подставил этого мальчика, твоего одноклассника Колю Басова. Теперь, когда Михаил вернулся, это было бы сделать легче. Один я бы не рискнул бороться с генералом. Кроме того, я все же надеялся узнать, где Коран. Даже если Таранов его продал, теплилась надежда, что шкатулка, в которой он хранился, осталась у него. Пусть и в качестве сувенира. Он не знал, что основная ценность именно в ней. Но твой отец наотрез отказывался связываться с Тарановым. „Шантажом его не возьмешь, а от убийства он отмажется. Даже не рискуй! Подумай об Асе! Задашь вопрос о шкатулке, этот мерзавец сразу поймет, что та ценна сама по себе…“ – Я вновь сделала паузу. – Ваня, да что же там может быть такого ценного, в этом крошечном пространстве, а? Есть предположения?

– Золото, брильянты, – рассмеялся Фирсов. – Экая вы, Асия Каримовна, меркантильная!

– Всего лишь женское любопытство, – огрызнулась я. – Слушай дальше. „…поймет, что ценна сама по себе, головы не снесешь. Он уже угрожал тебе, так? И неизвестно, что бы с тобой сделал, не смойся ты за границу“. Он был прав, тысячу раз прав. Я вернулся домой и понял, что кто-то обыскивал квартиру. Кроме Таранова, этого сделать не мог никто. Да и кому это нужно? Вот тогда я испугался по-настоящему. За тебя, Ася, за Ольгу. Вы – молоды, вам – жить. Я решил, что напишу тебе письмо, вдруг до утра не доживу. Знаешь, какая кличка была у Таранова, как мне сказал Михаил? Головорез!» Нет, ты понял, да? Ваня, он сам убивал, никакого подручного не было!

– Опять же не факт. Быстро и качественно перерезать сонную артерию может каждый спецназовец. Не забывай, что экс-генерал совсем не тянет на юношу, а все свидетели описывали молодого человека, вспомни! Теряешь логику, девушка!

– Ну, да, – вынужденно согласилась я.

– К тому же Губин вчера уже написал чистосердечное признание и полностью сдал Таранова.

– И ты молчал?! – задохнувшись от возмущения, я отбросила тетрадь в сторону. – Чего еще я не знаю?

– Остановись, Ася. Я не могу рассказать всего. За Тарановым, как оказалось, еще много чего тянется. Завтра в девять – допрос. Я могу разрешить тебе присутствовать. В соседнем помещении за стеклом. Дочитай тетрадку уже, а то спать хочется.