Нехитрая игра порока

– А все! Последняя фраза: «Помни, дочка, я очень любил тебя и Лидушу. И этим счастьем быть с вами рядом я обязан твоему отцу». Нет, ну нормально, а, Ваня? Мы с мамой – подарок. Или переходящий приз?

– Ты неправильно все поняла. Твой отец любил вас не меньше Бахметева. Наверняка об этом он и писал твоей маме в том письме, которое привез Карим. Ты читала его?

– Нет. В глаза не видела! Почему же он не боролся за мамину любовь? Вот так сразу сдался?

– Понял, что твоя мама полюбила другого. И отступил, чтобы она была счастлива.

– А ты бы так смог? – Я поздно поняла, насколько глупо прозвучал вопрос. – Прости, не отвечай…

– Я смог, – Фирсов поднял голову с моих колен и сел рядом. – Зато теперь я уверен, что твоя любовь к Юреневу – в прошлом.

Глава 45

Я сидела в небольшом помещении, отделенном от комнаты, где Фирсов допрашивал генерала Таранова, зеркалом Гезелла. И все равно было ощущение, что генерал меня видит. Казенные стены, отсутствие окон, более чем прохладный воздух заставили съежиться на стуле, и я тут же пожалела, что шубейку оставила в кабинете Ивана. Когда он спрашивал, хочу ли я присутствовать при допросе, я поспешно согласилась – не была уверена, что в его пересказе история Корана будет расцвечена эмоциями. А эмоции Таранова, его гнев, досаду, возможно, даже страх увидеть хотелось.

Пропустив формальности мимо ушей, я включила внимание на его словах о матери: «Бог ей судья». Произнес эту сакраментальную фразу в ответ на сообщение о ее смерти любящий сын театрально трагически. А я удивилась – вот уж не думала, что в отношениях между Ниной Андреевной и Тарановым присутствовала напряженность. Или ненависть? Я стала слушать внимательно. Таранов говорил о своем детстве «под гнетом» авторитарной матери. Да, в том, что стал таким (трагичная пауза), он винил ее! Я посмотрела на Ивана – тот на миг замер, глаза сузились, но, быстро взяв себя в руки, он продолжил допрос:

– Когда и от кого вы узнали о существовании Корана?

– В тот день, когда Бахметев и Гиржель с проводником появились в части. А я со своими ребятами готовился к зачистке от боевиков Хаттаба близлежащих сел. В том числе и того, где держали Гиржеля.

– То есть вы не встретились?

– Почему? Я даже пообщаться успел с обоими, что помогло нам позже быстро обнаружить, где Ясир ибн Мухаммед, дядя Бахметева, спрятал семью. В том же подвале, где до этого держали Михаила Гиржеля. Ясир, узнав, что оба его сына и жена у нас, попытался их выкупить. Он предложил рукописный Коран – семейную реликвию.

– И вы согласились?

– Почему нет? Впрочем, я и не собирался их убивать.

– Но сыновей-подростков не пощадили. Почему?

– Они погибли случайно при попытке «защитить» отца. Волчата… – Таранов презрительно скривился. – Корана на месте не оказалось, Ясир сразу понял, что его выкрал племянник – Карим Бахметев.

– То есть он не знал, что его мать завещала Коран ему?

– Да черт их разберет! Я так понял, что жена сама отдала книгу Бахметеву после смерти свекрови – та приказала ей, умирая. А сам Ясир не собирался дарить святыню неверному.

– Больше ему нечем было откупиться?

– Нечем! Я позже узнал, что он еще в Иране, откуда родом, промотал все деньги, оставленные отцом. Он игрок.

– Как и вы.

– Это – болезнь! – с пафосом произнес генерал и, наконец оторвав взгляд от поверхности стола, посмотрел прямо на Фирсова.

– Продолжайте, Таранов. Как Коран оказался у вас?

– Я вернулся в расположение части, когда все раненые с фельдшером, а так же Гиржель и Бахметев были уже на борту. Последним конвоировали к самолету Юренева. Переговорить с ним было делом нескольких минут. Он согласился попробовать выкрасть у больного Бахметева Коран. Все получилось, на подмосковном аэродроме его встретил мой человек, Юренев передал ему шкатулку с Кораном.

– Губин Юрий Александрович…

Я с удовлетворением наблюдала, как натурально испугался Таранов, вновь пряча взгляд. Он молчал, Иван тоже.

– Почему вы так доверяли Губину?

– Во-первых, он сын моего школьного друга, к тому же обязан мне жизнью, – Таранов взял себя в руки. – Мы давно не виделись…

– Увидитесь. На очной ставке. Зачем вы убили Юренева? – неожиданно задал вопрос Фирсов.

– Больше ничего не скажу. Вызывайте адвоката.

Таранов повернул голову в сторону и теперь смотрел прямо на стекло. Конечно, видеть меня не мог, но я не выдержала и, вскочив со стула, отошла к двери. Она оказалась открытой, но по ту сторону стоял молоденький полицейский. «Я вас провожу», – он пропустил меня вперед, и я услышала, как за нашими спинами щелкнул замок.

Я шла, не оглядываясь. Мысль, что столько лет мы все: мама, Карим, Барковские – жили рядом с этим чудовищем, была пугающе неприятна. Я думала о том, кем же нужно быть, чтобы активно помогать родным с похоронами тех, кого ты же обокрал, а потом и лишил жизни? Лицемерно сочувствовать, обещать поддержку, сидеть рядом за поминальным столом… кем нужно быть?!

* * *