Нехорошее место

Даже в сумрачном свете приборного щитка Джулия увидела озабоченность в глазах мужа.

— Да, я знал, что ты так скажешь, — прервал Бобби затянувшуюся паузу. — Так что давай как можно быстрее докопаемся до истины. Согласно второму водительскому удостоверению он — Джеймс Роуман и живет в Эль-Торо.

— Уже половина девятого.

— Мы можем добраться туда, найти дом… где-то за сорок пять минут. Это не поздно.

— Хорошо.

Вместо того чтобы врубить первую передачу, Бобби отклонил спинку сиденья назад, снял нейлоновую, на подкладке куртку.

— Открой бардачок и достань мой револьвер. С этого момента я буду всюду носить его с собой.

У каждого из них была лицензия на ношение оружия. Джулия сняла свою куртку, потом достала из-под сиденья две плечевые кобуры. Вытащила из бардачка оружие, два короткоствольных револьвера «смит-и-вессон чифс спешл» 38-го калибра, надежных и компактных, которые легко скрывались под обычной одеждой даже без помощи портного или с минимальной помощью.

* * *

Дома не было. Если Джеймс Роуман и жил здесь, то теперь переехал на новое место. Посреди участка осталась бетонная плита, окруженная травой, кустами и несколькими деревьями, как будто гигантский кран подцепил сам дом и унес неведомо куда.

Бобби припарковался на подъездной дорожке, и они вышли из «Тойоты», чтобы получше разглядеть участок. Несмотря на дождь, света уличного фонаря вполне хватало для того, чтобы они увидели, что травяной покров лужайки изодран шинами тяжелых автомобилей. Тут и там валялись деревянные щепки, куски штукатурки и пластика, поблескивали осколки стекла.

Но больше всего о печальной судьбе дома рассказали кусты и деревья. Те, что росли в непосредственной близости от бетонной плиты, засохли полностью или сохранили лишь несколько зеленых листочков, многие ветки обуглились. Та же судьба постигла и деревья. Их черные, голые ветки в эту дождливую январскую ночь навевали воспоминания о Хэллоуине.

— Пожар, — сказала Джулия. — А все, что осталось, разломали и увезли.

— Давай поговорим с соседом.

По обе стороны пустыря стояли дома, но окна светились только в одном, с северной стороны.

Дверь им открыл мужчина ростом в шесть футов и два дюйма, крепкого сложения, седоволосый, с аккуратно подстриженными тоже седыми усами. Его звали Парк Хэмпстид, и, судя по внешности и манерам, он был отставным военным. Он пригласил их в дом при условии, что они оставят мокрую обувь на крыльце. В носках они последовали за хозяином на кухню, где желтая виниловая обивка не могла пострадать от их влажной одежды. Но и тут Хэмпстид заставил их подождать, пока не застелил два стула пляжными полотенцами цвета персика.

— Вы уж меня извините, я такой чистюля.

Бобби уже заметил, что в доме с дубовыми полами и современной мебелью все блестит, ни в одном углу не найти и пылинки.

— Тридцать лет в морской пехоте приучили меня уважать чистоту и порядок, — объяснил Хэмпстид. — А после того, как Шейрон, это моя жена, умерла три года назад, я, возможно, свихнулся на чистоте. Первые шесть или восемь месяцев после ее смерти как минимум дважды в неделю проводил генеральную уборку, потому что, когда этим занимался, сердце не болело так сильно. Потратил целое состояние на чистящие средства, бумажные полотенца, полироли, мешки для пылесоса. И вот что я вам скажу, военной пенсии недостаточно для того, чтобы поддерживать идеальную чистоту. Но этот период уже позади. Я по-прежнему чистюля, но уже не одержим чистотой.

Он как раз заварил кофе, так что налил и себе, и им. Нужно ли говорить, что чашки, блюдца и ложки сверкали. Хэмпстид выдал им по бумажной салфетке и сел напротив.

— Конечно, — кивнул он после того, как ему объяснили, что привело их сюда, — я знал Джима Роумана. Хороший сосед. Пилот вертолета с авиационной базы в Эль-Торо. Мое последнее место службы перед выходом в отставку. Отличный был парень, из тех, кто снимет с себя последнюю рубашку, отдаст тебе и еще спросит, не нужны ли деньги, чтобы купить подходящий к ней галстук.

— Был? — переспросила Джулия.

— Он погиб при пожаре? — добавил Бобби, вспомнив сожженную растительность и копоть на бетонной плите.

Хэмпстид нахмурился.