Читаем Некрасов полностью

Некрасов

«В Русских женщинах» декабристы также обрисованы как самоотверженные борцы за народное счастье. Вот что говорит княгиня Волковская о своем сосланном муже, убеждая отца не противиться ее отъезду в далекую Сибирь:

Отец! Ты не знаешь, как дорог он мне!Его ты не знаешь! Сначала,В блестящем наряде, на гордом коне.Его перед полком я видала;О подвигах жизни его боевойРассказы товарищей бояЯ слушала жадно — и всею душойЯ в нем полюбила героя…Позднее, я в нем полюбила отцаМалютки, рожденного мною.Разлука тянулась меж тем без конца.Он твердо стоял под грозою…Вы знаете, где мы увиделись вновь —Судьба свою волю творила! —Последнюю, лучшую сердца любовьВ тюрьме я ему подарила!

Если в поэме «Дедушка» центральное место занимает образ одного из декабристов, одного из непосредственных участников события 14-го декабря 1825 года, то в «Русских женщинах» в центре — образы их героических жен.

Повествуя о той борьбе, которую им пришлось вынести, чтобы разделить со своими мужьями их ссылку, рисуя картины их длительного и тяжелого путешествия, Некрасов неоднократно дает понять читателям, что и Трубецкая и Волконская руководствуются в своих поступках не только супружеской любовью, но и чувством гражданского долга. Они — не только любящие жены, но и единомышленницы своих мужей. Они так же горячо, как и их мужья, любят народ, так же сильно ненавидят его врагов. В уста княгини Волконской Некрасов вложил страстный дифирамб в честь русского народа. Рассказав о том, как часовой, простой солдат, рискуя подвергнуться суровой каре со стороны начальства, согласился пропустить ее в подземную шахту, где работают декабристы-каторжане, — княгиня Волконская продолжает:

Не золото, внуки, и здесь помогло,Хоть золото я предлагала!Быть может, вам хочется дальше читать,Да просится слово из груди!Помедлим немного. Хочу я сказатьСпасибо вам, русские люди!В дороге, в изгнаньн, где я ни была,Все трудное каторги время.Народ! я бодрее с тобою неслаМое непосильное бремя.Пусть много скорбей тебе пало на частьТы делишь чужие печали,И где мои слезы готовы упасть,Твои уж давно там упали!..Ты любишь несчастного, русский народ!Страдания нас породнили…. . . . .Не раз мне украдкой давал из полыКартофель колодник клеймёный:«Покушай! горячий, сейчас из золы!»Хорош был картофель печеный,Но грудь и теперь занывает с тоски.Когда я о нем вспоминаю…Примите мой низкий поклон, бедняки!Спасибо вам всем посылаю!. . . . .Спасибо!.. Считали свой труд ни во чтоДля нас эти люди простые,Но горечи в чашу не подлил никто,Никто — из народа, родные!..

И каким разительным контрастом является характеристика придворно-аристократического круга николаевского времени, которую дает княгиня Трубсц кая в беседе с иркутским губернатором:[19]

Там люди заживо гниют —Ходячие гробы,Мужчины — сборище Иуд,А женщины — рабы.Что там найду я? Ханжество,Поруганную честь,Ничтожной злобы торжествоИ подленькую месть.Нет, в этот вырубленный лесМеня не заманят.Где были дубы до небес,А нынче пни торчат!Вернуться? Жить среди клевет,Пустых и темных дел?..Там места нет там друга нетТому, кто раз прозрел!Нет, нет, я видеть не хочуПродажных и тупых,Не покажусь я палачу[20]Свободных и святых.

Перейти на страницу: