Некрасов в русской критике 1838-1848 гг. Творчество и репутация

«В нынешнем году это выходит уже второй литературный сборник. Мы произнесли наше мнение о первом (т. XLI, стран. 272). То был “Петербургский сборник”, которому достоинство и характер сообщили писатели, пожелавшие видеть издателем своим Н. Некрасова. На заглавии “Московского сборника” не означено имени издателя; но <…> “Московский сборник”, естественно, как литературное чтение, не ограничившись единством предмета, удержал в себе, по крайней мере, некоторое единство направления. <…> Много уже и единством мысли (чего не было в “Петербургском”) выигрывает перед ним “Московский сборник”. Но еще важнее то, что почти каждая пьеса его ознаменована печатию или истины, или таланта, или глубокого знания. Его справедливее бы назвать не сборником, а избранником. Прочитывая одну за другою пьесы его, убеждаешься, что они были строго обсуживаемы и взвешиваемы, прежде, нежели определено было принять их в книгу. Статьи ученые, статьи чисто-литературные и все стихотворения, здесь помещенные, сохранят свое достоинство и тогда, когда книга эта перестанет привлекать к себе внимание светских людей как новость»[643].

Таким образом, талант, единство мысли в издании, достоинства вкуса и художественного исполнения, содержательность, противопоставляемая «новости» (сенсации), наконец, скромность, в оценке Плетнева, присущи московским авторам и этим отличают их от Некрасова. Положительная оценка оппонентов Некрасова выступает обращенной формой негативной оценки Некрасова – издателя, редактора и автора.

Между тем, как известно, Плетнев чуждался и западничества, и славянофильства и пытался «выдвинуть концепцию “Севера”, который мыслился им как цивилизация, сочетающая европейскую просвещенность с чистотой нравов и неиспорченной моралью» (Проскурина В. Ю.)[644] Его письма середины 1840-х демонстрируют отнюдь не идеализированное видение московских литераторов, сходное с оценкой петербургских:

«Любовь к искусству <…> поддерживает во мне силу в борьбе <…> с литературными торгашами и открытыми подлецами, каковы: Греч, Булгарин и московская в Петербурге <…>[645]: Полевой, Межевич, Кони, Краевский, Белинский и т. п.» (письмо к Н. В. Гоголю от 27 октября 1844 г.)[646]; «да уж если пойдет дело на генеалогию, то не Москва ли наградила нас Белинским, Краевским, Межевичем, Кони, Григорьевым и подобными им участниками в Петербургском сборнике. Петербург только и виноват в образовании Греча и Булгарина (а эти, по мне, менее тех гадки)» (письмо к С. П. Шевыреву от 9 августа 1846 г.)[647].

А. А. Шелаева в примечаниях говорит о неосновательности «постановки в один ряд» указанных лиц. Здесь речь, однако, не о сопоставлении Белинского и Межевича, а, во-первых, о сближении московских и петербургских оппонентов в глазах Плетнева, и во-вторых, о характерном упоминании «Петербургского сборника». Некрасов, не будучи назван по имени, осознается в этих суждениях отчасти как олицетворение враждебной позиции, отчасти – как серьезный и крайне неприятный оппонент.

§ 12. Оценка альманаха «Первое апреля» (1846)