Некриминальная повесть

– Биологии!.. – Анна улыбнулась. – В школах есть же труд. Там есть и мастерская…

– Сейчас разве не лето?… – зачем-то спросил ее Петр.

– А мы – работаем. У нас потом отпуск….

Трамвай стрекотал, пугая нерасторопный народ, который где попало переходил дорогу. На повороте Анна не удержалась и схватилась за него.

– Моя – следующая, – сказала весело она.

Петр устремился за ней, позабыв про работу. Они соскочили с подножки. Очередная пачка пассажиров затиснулись в вагон, оставив свободным навес под дождем. Петр раскрыл свой зонт, и они вместе пошли.

– И что вы так рано? Каникулы ведь… – опять спросил Петр.

– А у нас летний лагерь: ребята-москвичи летом едут на юг. А на их место, например, вот на этой неделе – приехали из Ставрополя. Посмотрят Москву, Красную площадь, музеи. Раскладушки, столовая, вожатые и тому подобное. Сегодня идем в Третьяковку…

– Как же вы без зонта? Его если сложить – не разложите, и скоро совсем он сломается. Разрешите, оставлю вам свой?.. – предложил тогда Петр.

– А вы?.. – тихо спросила она, красиво выпрямившись и расправив свои, как ни странно, совсем не сутулые плечи.

– А что я?.. – пожал плечами Петр. – Приду на работу и починю. Отдам его вечером вам. Вы вернете мне мой….

Петр примолк, но продолжил:

– Вот крыльцо вышей школы. Простите, я опаздываю, я… очень опаздываю. И вообще, меня зовут Петр. Встретимся на остановке в семь. Раньше вы все равно ничего в Третьяковке не посмотрите, конечно, если у ваших ребят будет цель посмотреть. Возьмите! – Он вручил ей крючковатую деревянную ручку своего черного зонта, и сам взял ее пестрый зонтик.

– В семь?.. – повторила она.

– Надеюсь, что в семь! А если вдруг что-то будет не так, возьмите мой зонт домой и скажите, что…

– Что мне одолжили его на работе!.. – Сообразила моментально Анна.

– Ну, да! – Глаза их снова встретились: Петра – серые, у Анны – серо-зеленые. Она улыбнулась смущенно, их пальцы коснулись, когда он брал зонтик за ручку.

Он сжал ее пальцы, приблизился к ней и привлек ее голову сзади рукой. Их поцелуй затянулся. Но они разорвали тот поцелуй, отпрянули оба назад и смотрели друг другу в глаза.

Он все держал рукой ее затылок, потом погладил ее шею.

Она улыбнулась и хохотнула:

– Ты меня держишь будто багром. Чтобы я не уплыла? Ха-ха-ха! Да-аа!..

– Именно так.

– Не уплыву! Не бойся! – Она взяла зонт и пошла по ступенькам крыльца своей школе: стройная дама с картины и многих-многих рисунков. – Договорились! В семь! – почти прокричала она вслед Петру.

На Войковской Петр спустился в метро. В вагоне он занял себе мягкое место. Сев, он осмотрелся и, довольный, что стариков с инвалидами рядом с ним нет, блаженно расслабился, едва уместив свои плечи между плечами соседей. Диван был рассчитан на шестерых пассажиров. Теснота объяснялась одним обстоятельством: либо кто-то из пассажиров был слишком крупным, либо втиснулся седьмой. Немного высунув голову вперед, Петр ей повертел туда и сюда. Действительно, он был седьмым. «А на зарплату – не разъешься, – мелькнула его мысль, – хотя есть толстяки неугомонные, но это их жены раскармливают».

Теперь Петр спокойно закрыл глаза. И опять перед ним была Анна. «Договорились! В семь!» – звучало в ушах. И рука вспомнила ее волосы, и затылок, и красивую шею.

Он позволил себе задремать. В дреме он видел большущий свой будущий дом на берегу непременно сибирской реки, например Енисея. Дом построит он сам, на пригорке, и будет там жить. Будет там мастерская в полдома, и будет она с высоким и длинным окном, рамы – двойные, и большая тяжелая бархатная занавеска. Сквозь нее не пройдет лишний свет и зимой в мастерской будет тепло. И в мастерской будет печь: голландская печь с изразцами. Он их сделает сам, ведь хочет постичь он их обжиг.

За деревней, селом иль поселком, будет тайга. Он заведет себе лошадь и будет ездить на ней за дровами. Работать он будет электриком в том же совхозе… И жить будет с Анной.

Объявили его остановку. Петр встал и схватился за поручень сверху. Управляемый, видимо, не опытным машинистом, поезд тормозил рывками. Но вот двери раскрылись в разные стороны. Вместе с другими Петр вышел. Идя переходом, Петр думал о том, с каким удовольствием он унесет из Москвы свои ноги! А главное, главное – он предвкушал то ощущение полной свободы от всех своих связей и всяких обязанностей, от бессмысленной болтовни с теми, кто его совсем не понимает, включая уже и детей.

В последнем была и его, конечно, вина. Рисуя, он отрешался от всех. Так между ним и детьми прорастала стена. Им нужна будет помощь. Он смог бы помочь. Вопрос только в том: как узнать, когда надо? Алименты – не в счет. На книжке скопилось уже на пол-«Волги» – две годовые зарплаты, что больше любых алиментов…

А замысел очень красив. Надо лишь доработать детали. Но они – не проблема. Проблемой бывает любовь.