Некрофилия: психолого-криминологические и танатологические проблемы

Культ страдания в христианстве берет начало, как известно, в страданиях и смерти Иисуса. Это начало — один из отправных пунктов данной религии, во многом определяющий ее этику и эстетику, духовные и мирские искания, ее значимость в религиозной и светской жизни, жизненные позиции личности и ее отношения с окружающим миром. Знаковая принадлежность Христу — страдание, которое становится стигматизацией христианина. Утвердившись в первых веках христианства, названный культ стал неотъемлемой частью западной цивилизации и в таком качестве постоянно воспроизводится. Православие не составляет здесь никакого исключения, напротив, очень усиливает его.

О страданиях Иисуса говорится почти во всех книгах Нового Завета, но глубинный смысл культа страдания заключается не в том, чтобы знать о его страданиях, а в сострадании как проявлении смерти с ним. Именно так, и совершенно обоснованно, обозначил проблему А. Швейцер, отмечая особый вклад в этот культ ап. Павла. Кстати, ап. Павел много и часто страдал: иудеи пятикратно бичевали его, трижды он претерпевал палочные удары, много раз его заключали в тюрьму; трижды попадал в кораблекрушения, причем один раз провел в море день и ночь, страдал от голода, жажды и наготы, подвергался опасностям в пустыне и при встречах с разбойниками.

А. Швейцер полагает, что на основании своей мистики ап. Павел должен утверждать смерть и воскресение даже тогда, когда и то и другое не очевидно, но можно сослаться на их признаки. Смерть, которую верующий переживает с Христом проявляется как страдание, исключающее его жизнь. Состояние воскресения обнаруживает себя в наличии духа как сверхприродного жизненного принципа. Умаление природной жизни и проявление в ней сверхприродной (то есть сверхъестественной. — Ю. А.) выступают как исходные пункты процесса вытеснения природного статуса бытия сверхприродным. Исходя из этого, ап. Павел расценивает всякое страдание как смерть и таким образом его и обозначает. Этим объясняется то. что идея страдания с Христом либо переходит у него в идею соумирания с ним, либо (чаще всего) просто вытесняется последней. Вплоть до отправления двенадцати апостолов на проповедь Иисус учит, что должно страдать с ним и быть верным до смерти для того, чтобы быть признанным Сыном Человеческим как сопричастным мессианского царства[35].

Очень важным для понимания роли страдания в христианстве представляется рассуждение Швейцера об искупительной смерти Иисуса. После Отцов апостольского века «вся последующая догматика не в состоянии дать логичный и удовлетворительный ответ на вопрос, каким образом могло переходить на других то, что завоевал в своем страдании Иисус. Она не в силах достаточным образом обосновать единение, требующееся для такого перенесения, так как для этого в ее распоряжении имеются лишь понятия веры и понятие Церкви, утратившие первоначальную жизненность своего содержания. Однако раннему христианству знакома и живая, зримо возникающая связь страданий Христа и верующих. То, что он обрел в страданиях, переходит на тех. кто Его страдания разделяет. В этом представлении о разделении страданий христовых, которое было заложено в идее предмессианских гонений и предсуществующей Церкви и сохранило свою живость благодаря действительно имевшим место преследованиям, коренится вся непосредственность первохристианской веры в отпущение грехов»[36].

Не вызывает сомнений наличие традиций страдания в христианстве. Однако остается нерешенной очень важная проблема: почему именно страдание так значимо в христианстве? К изложенным выше соображениям можно добавить следующие:

• страдание, особенно связанное со смертью, ведущее к ней, всегда очень сильная, даже сильнейшая, эмоция, оказывающая проникающее воздействие на психику как страдающего, так и сопричастных ему;

• страдание в таком качестве объединяет людей как общая участь и общая судьба, как нечто определяющее мировосприятие:

• страдание очищает от греха, а соответствующее стремление относится к числу исконных для верующего сознания;

• страдание ассоциируется со смертью, даже сливается с ней, а проблема смерти относится к числу центральных практически во всех религиях. Поскольку последние обещают загробную жизнь, то страдание приобретает особое значение, как некая гарантия на нее. Думается, что этот фактор является наиболее существенным.