Некрофилия: психолого-криминологические и танатологические проблемы

Культ мученичества и смерти оказывает несомненное влияние на искусство. По мнению Ф. Арьеса, даже в XVII в. сохраняется могильный декорум, та же влекущая красота мертвого тела, то же искупление любви к мертвецу, но в первый период это происходит в сфере бессознательного и невысказанного. Никто не знает еще, какие именно демоны волнуют воображение. Разумеется, палачи, зрители и сами жертвы могли испытывать в смертоносном насилии то болезненное наслаждение, которое нам сегодня так легко распознать и назвать садизмом или мазохизмом. Но современники не ощущали сексуальной природы своей склонности к мучению плоти. Ни благочестивый римский скульптор Бернини, ни его церковные заказчики не сомневались в чистоте религиозного источника своего воображения. Нагромождая сцены пыток и казней, с наготой палачей и жертв, они полагали, что создают нечто нравоучительное, высокоморальное и благочестивое. Так же и в театре эпохи барокко стремление усилить, разжечь любовь заставляет поместить ее как можно ближе к смерти, но сближение это не доходит до эротического предела, не переходит границы запретного. Морализм последней минуты уводит действие или на путь фантастических метаморфоз, или на уже проторенную дорогу memento mori.

В XVIII в. все меняется. Искусством и особенно литературой завладевает мощное движение коллективной чувствительности, заставившее обнажить то, что прежде было замаскировано и скрыто в бессознательном. Тексты XVIII в. уже изобилуют «подлинными» историями о любви к мертвецам и с мертвецами. Чаще всего в контексте рассказов о похороненных заживо или слишком поспешно признанных умершими. В театре эпохи барокко любовник, желающий овладеть умершей красавицей, замечает, что она жива, до того как исполнит свое намерение. В литературе конца XVIII — начала XIX в. это обнаруживается лишь посте соития. У некоторых авторов мнимая умершая «оживает именно благодаря половому акту, а через девять месяцев после этого даже производит на свет ребенка; врачи во второй половине XIX в. будут еще спорить, возможно ли это, может ли зачать женщина, оставаясь совершенно неподвижной во время совокупления.

Весьма часто соитие с мертвецами происходит в романах маркиза де Сада. Иногда герои незаметно дают себя запереть в церкви, чтобы вскрыть гробницу — от любовного ли отчаяния, или от сексуальной извращенности, или же просто ради грабежа. В одном из романов безутешный отец просит могильщика раскрыть гроб, чтобы в последний раз обнять свою юную дочь, «прежде чем разлучиться с ней навсегда». Но автор вводит к тому же мотив инцеста: один в сумрачной тишине церкви, на ступенях алтаря, отец раздевает умершую девушку и овладевает ею. Две другие женщины, оказавшись там же, подошли к нему, и началась настоящая оргия, которая затем продолжалась в глубине склепа[40].

В отличие от Христа пророк Мухаммад не перенес никаких страданий, за исключением того, что в самом начале своего проповедничества подвергался гонениям. Впрочем, они не были суровыми и его не мучили. Он сам довольно жестоко расправился со своими гонителями. Арабы не страдали от чужеземных завоевателей, и в совокупности с тем, что исламисты и их пророк не подвергались жестоким гонениям, это сыграло решающую роль в том, что в данной религии не образовался культ страдания, исходным моментом которого является страдание своего божества. Тем не менее ислам знает мучеников, например внуков Мухаммада — Хасана и Хусейна; были и другие мученики, по большей части мифологизированные персонажи из числа погибших за веру и в конкурентной борьбе за власть, а также убитые без вины. Перенесших же страдания именно за веру особенно по сравнению с христианством, очень мало.

Ислам — это религия победы, в том числе военной, именно такая религия дала толчок арабским завоеваниям и стремительному росту арабской культуры. Евреи, из среды которых вышло христианство, не могли не смотреть на себя как на вечно страдающих, поскольку такова была их история: их угоняли в плен в Вавилон и Египет, затем их страна была захвачена римлянами. Арабы же ничего подобного не испытали. Этим (в особенности) тоже объясняется отсутствие в их религии культа страдания.

Но есть исключения: имеется в виду шиитский обряд шахсей-вахсей, представляющий собой оплакивание смерти имама Хусейна. Во время этого обряда разыгрывается поистине трагическое представление: правоверные шииты истязают себя до полусмерти, а иногда и до смерти, обычно побивая себя цепями. Это происходит на глазах массы зрителей с целью возбудить в них экстатическое чувство самоотречения и беспредельной веры в Аллаха, массовый религиозный психоз.

Постоянная психологическая близость к смерти является непременным требованием радикального ислама.