Некромантия. Задачи и упражнения

Кусок в горло не лез. Потому что там еще яблоки были, а не из-за переливчатых глаз Фалмареля с укоризной и смысловым посылом “я так и думал” во взоре. Кажется, после праздника он предпочтет забыть, что вообще со мной знаком. И на здоровье, мне одного Альвине за глаза хватает. Их тут, таких идеальных столько, что дышать от красоты нечем. Поэтому, если вы вдруг соберетесь в Лучезарию, хорошенько подумайте, так ли вы любите эльфов, которых здесь половина от всего остального населения. Не подумали? Как вариант – эти милые маленькие зеленые лимончики и молодое яблочное вино с пузырьками.

Подозреваю, что именно оно и было причиной. А еще вставшие на дыбы нервы. Я сбежала подальше от основной массы отдыхающих не из-за желания “припудрить носик”. Кто-то смотрел на меня, и от этого взгляда порог ложился под ноги, и озноб скреб по костям изнутри сладко и жутко.

Вначале меня спасло дерево, на которое я оперлась спиной, чтобы случайно не упасть за грань. Как когда-то. А потом – Альвине. Явился светлой тенью, взял за руку и увел от всего этого. Так руку и не выпускал. Ни пока нас такси к границе Фалмари-мар везло, ни пока мы к нашему павильону шли. Завитки браслета проступили вокруг запястья, и от них веяло умиротворением, как и от руки, в которой лежали мои пальцы. С правого большого моего язвительно помигивал изумруд.

Эфарель начхал на приличия и вошел ко мне в комнату не спросив.

– Нужно проверить. Если не вышло, я сам со старейшиной Фалмари поговорю. Это неприемлемо. Мика… – Он прижал мою ладонь к своей груди и сердце толкнулось, будто кошка, выпрашивающая ласку. – У меня осталось так мало… Но что бы ни случилось, помни, ты всегда можешь рассчитывать на помощь Эфар. Это, – он коснулся рисунка на запястье, – для моего народа не фикция, что бы там не говорил Арен-Тан.

– Объясни.

– Еще слишком рано, – коварно произнес Альвине.

Увы, у него не вышло. Исправить не вышло.

Остаток дня я провела в странном состоянии. Спала, но слышала все что происходит вокруг. И голоса живых мешались с видениями. Лукреция приходила и долго спорила с Альвине в куцем подобии гостинной. Кажется, Халатир приходил тоже, его озадачила моя реакция на воздействие. Я видела Голос оракула, но это точно был сон, потому что видения были безголосы и сменяли друг друга безо всякой логики.

Зато я пропустила вечерние танцы с последующим запуском в небо бумажных фонариков. Фонариков было жаль. Действо предполагалось совершенно не магическое и в темноте должно было выглядеть невероятно хорошо. И еще фейерверк. Его цветные вспышки плясали по потолку, странно отражаясь в зеркале.

Шторы так и остались открытыми. Мне хотелось вечернего воздуха, сверчков и прохлады, я изрядно повозилась, пока искала, как распахнуть створки, но все же нашла. Не сразу догадалась не тянуть прозрачное полотно на себя, а отодвинуть в сторону. Можно было легко перебраться через подоконник и выйти наружу, минуя коридор, но гулять не хотелось, только воздуха, сверчков и прохлады.

В небе снова вспыхнуло и раскатилось искрами и спиралями. А потом звуки сжались в зудящую точку и исчезли, словно лопнула старая нить. Комнату затопила прозрачная темнота и только в зеркале все еще скользили радужные сполохи. Я обошла постель, здесь она, по странному совпадению, тоже стояла в центре комнаты, как в моей спальне дома, и приблизилась к полыхающему далекими зарницами стеклу.

Грань придвинулась, пощекотав затылок холодком. На край туалетного столика легли костистые пальцы с изумрудной искрой, а я с любопытством посмотрела на свою иную форму. Лицо с правой стороны, подсвеченно синим, в провале глазницы пылающий глаз с крупным совиным зрачком. Кожа покрыта не то спекшейся чешуей, не то обугленными плотно прилегающими друг к другу короткими перьями. Я подняла свою иную руку и коснулась уха, убежавшего вверх и обзавевшегося перьевой щеткой. Края перьев были острые, как ножи. Перстень добавил изумрудного в зеркальный мир и зрачок иной формы сжался в ромбовидную щель. За плечами вился мрак, выгибался лентами, рисовал гротескный крылатый абрис и распадался дымом.

Мне нравилось то, что я видела. До тех пор, пока отражение иной формы гадко не оскалилось и не шагнуло в глубь зеркального мрака, оставив меня одну. Синеватые когти звонко цокнули по стеклу. Паутиной разбежалась сетка трещин, а из зеркала на меня посмотрел Геттар. Такой, каким я видела его большую часть нашего знакомства. Плащ прятал лицо до половины, немного надменно кривились губы над бледным подбородком.

Там, за порогом…

– Зачем звала, Заклинающая, – голос расцвел внутри меня мурашечной дрожью, но в нем не было прежнего тепла, только бездный холод и запредельная тоска.

Грудь протаяла алой дырой, в ней распустилась ослепительно белая лилия с тонкими золотыми искрами в чаше и тут же потемнела, сделавшись багрово красной, почти черной. Вязкая капля собралась на кончике лепестка. Повисла.

Тук.

Звук раскатился по зазеркалью, резная рама украсилась алой дорожкой.

– Не кричи. Там, куда ты кричишь, только тень. Зови иначе. Мог прийти не я. Другой

Тук.