Некроманты

Игорь дернул головой. Хугин махнул напарнику. Мунин опустился на одно колено, ввел еще трепыхающемуся зомби дозу панкурония с хлоридом калия и, не дожидаясь, пока стихнут последние конвульсии, застегнул мешок, который тотчас запихнули в машину и увезли в морг. По уму, стоило запрыгнуть в труповозку и отправиться с покойником, поскорее доделать все нужные анализы, произвести вскрытие, но Одинцов не стал торопиться. Он и так знал, что обнаружит. След от укола на плече или бедре и критическую дозу коразола. Цикутотоксин был введен только одной из семи жертв – первой. Еще троим кололи стрихнин, варьируя дозировку. Видимо, искали способ не слишком повредить тело и одновременно вышибить «гостя» в лес так, чтобы не мог вернуться. Обычно таким промышляли торговцы органами. Вышибут человека из тела, и пока он отходит – разбирают на запчасти, так что и возвращаться становится некуда. Но в этот раз работали явно не они – во-первых, хотя жертвы были относительно здоровы, весь ливер остался на месте. Во-вторых, поблизости не было замечено ни машины, в которой можно разместить оборудование для изъятия органов и их сохранения, ни подходящего укрытия, чтобы спрятать невольного донора во время операции.

Маньяк? Жертвы не были связаны ничем, кроме способа убийства. Мужчины и женщины, молодые и в возрасте, разного социального статуса и уровня доходов. Возможно, выбор жертвы осуществлялся по каким-то другим признакам. Скажем, убийца как-то узнал, что их норы закрываются чуть медленнее, чем у большинства. Не пускать лесную оболочку к открытой норе – истинное наслаждение для некроманта-садиста. Но данные по закрытию норы – реанимационному времени – хранятся в базах, доступ к которым имеют очень немногие. К тому же крайний парнишка сказал, что раньше не умирал, значит, на него данных вообще быть не может.

Одинцов искал связь и не находил.

Но что, если предположить, что хаски и волк работают вместе – хотят вынуть кого-то из леса? Тоже не вариант: жертвы подбирались бы одного пола с тем, кого пытаются вернуть. Иначе несоответствие закончится печально для возвращенного – в лучшем случае, годами психиатрической лечебницы, в худшем – отторжением лесной оболочки и комой, в самом обычном – суицидами разной степени успешности. А может, посчастливится, как Кашуриной, пройти через все три и пополнить ряды полоумных самоубийц-коматозников.

Заказное убийство тоже отпадает: слишком уж невысокий социальный статус у половины жертв. Киллер не станет убивать ради искусства, а кто будет платить убийце-некроманту по тройному тарифу, если можно нанять парней с битами, которые просто раскроят клиенту череп, чтобы некуда было возвращаться?

А что, если часть жертв – это только репетиция? Если некромант подбирает лекарство, после которого возвращенный сможет легче обжиться в новом теле? Первые жертвы упоминали только об одной собаке, которая не позволяла приблизиться к норе. Шестая и седьмая говорили о двух. Красивой хаски и кобеле, похожем на волка. Седьмая и допрошенный сегодня парнишка сказали: хаски что-то тащила за собой. Что-то или кого-то. Пустые санки или на них уже кто-то был? Кто?

Хаски могла быть сообщницей, а могла – случайным свидетелем убийства. В любом случае, ее стоило отыскать как можно скорее. Но как? Караулить у выхода из норы? Бессмысленно. Незнакомка могла выйти в лес из любой части города, страны, мира. Могла взять заказ в другой части света.

Одинцов потер ладонями лицо, стараясь собрать предположения и догадки в сколько-нибудь стройную картину преступления. Хугину и Мунину он сказал, что это серия – версия не хуже и не лучше прочих. Зато серийник-некромант привлечет внимание ребят из соседних районов и, случись там что-то похожее, информация будет сразу передана Одинцову.

Игорь поднялся, с трудом преодолевая дрожь во всем теле, подобрал плащ, перекинул его через руку, взял в другую саквояж и неторопливо побрел к остановке – машину он в силу профессии не водил.

– Игорь Ярославич, подвезти? – сунулся Мунин. – Сашка пока тут все закончит. А вам бы поспать…

– Тебе бы, Сашок, только подушку давить да табельным размахивать, – отмахнулся Одинцов. – А бумажки пусть напарник пишет? Иди, работай…