Некровиль

– Нуит, я бы хотел, чтобы ты кое-что для меня сделала. Иди в кафе «Конечная станция». Они все будут там: Сантьяго, Туссен, Йау-Йау и, возможно, даже Тринидад. Все мои старые друзья. Полагаю, это своего рода традиция – собираться там в Ночь мертвых. Мы начинаем и заканчиваем в кафе «Конечная станция». Иди к ним. Расскажи им, что со мной случилось. Пожалуйста.

– Хорошо. Нет проблем.

– Спасибо. Становится теплее – да, Нуит?

Нуит держала его за руку. Солнце поднималось все выше, заливая монастырский сад безжалостной жарой. Под пальмовыми листьями была тень. Неподалеку роскошно журчал фонтан в покрытом мхом каменном бассейне – те самые воды, которые показали фра Хуану де Диосу место, где Богоматерь хотела, чтобы он построил монастырь. Инверсионные следы были движущимися линиями И-Цзин, нарисованными на небесах: космические корабли сходили с орбит, направляясь к большому космопорту в пустыне. Нуит показалось, Камагуэй что-то бормочет, и она наклонилась ближе, прислушиваясь. Вроде бы он шептал: «Свет, свет». Но она так и не сумела в этом убедиться.

Через некоторое время его хватка разжалась, и рука с полусогнутыми пальцами упала на прохладную траву ладонью вверх.

– Я! Никакая! Не querida, ублюдок! – закричала Йау-Йау Мок, адвокат «Эллисон, Исмаил и Кастарди», метнув тяжелый левый кулак в голову Яго. Когда он отпрянул, искренне растерянный, она попыталась вцепиться ему в горло. Отряд оборотней поймал ее в прыжке. Их мех был колючим от дождевой воды и пах мытой псиной; их униформой была набедренная повязка с логотипом «Мистер Луна с космической пулей в правом глазу». Йау-Йау чувствовала, что должна помнить, откуда он взялся; это ужасное ощущение, мысль вертится в голове, но не дается – оно всегда ее настигало, когда Хорхе затевал очередную викторину типа «Кто снимался с Фредом Макмюрреем в „Двойной страховке“?»

Лужа крови от пронзенного насквозь asesino росла. Останки ударного отряда лежали, точно так же пронзенные, вцепившись в древки гарпунов, разинув рты от боли и гнева. Как в нуарном кино, однако в этой игре кто-то не успел достать козырь.

– Сеньора Семаланг, или как вы там себя называете, окажите любезность – пойдемте с нами. – Яго протянул руку Мартике Семаланг/Мадрилене Фуэнтес.

– Как ваш адвокат, советую не делать этого, пока мы не узнаем, каковы их намерения, – крикнула Йау-Йау. Яго присел на корточки, чтобы оказаться с ней на одном уровне, и поднял боевые очки. У него отклеивались накладные ресницы.

– Ладно, Йау-Йау. Мы никуда не пойдем.

Снаружи вспыхнула новая звезда предрассветного желтого цвета. Ударной волной выбило воздух из легких. Панорамное окно Ван Арка распалось на рой острых, как бритва, стеклянных пчел, которые полетели, обгоняя пылающий штормовой ветер.

– Хорошо, хорошо! – сдалась Йау-Йау Мок.

Обломки горящего конвертоплана были центром более масштабных разрушений. Фасад центрального Дома смерти в округе Святого Иоанна превратился в осыпающийся склон из искореженного алюминиевого каркаса и крошащегося бетона. Лагуны пылающего авиационного топлива расползались в стороны от рухнувшего корпуса; тела силовиков выглядели как темные, обугленные необитаемые острова в море желтого пламени, увенчанные единственной пальмой без листьев – гарпуном какого-нибудь оборотня. Горели автомобили, велорикши, общественные foncabinas – кабинки видеосвязи; потрясенные, обожженные владельцы ларьков стояли на безопасном расстоянии, наблюдая, как их скромные средства к существованию превращаются в пепел. Одинокий, немой кинопроектор транслировал адские, фрагментарные изображения на клубящийся дым: одинокая детская коляска катилась по ступенькам в Одессе[181].

Перезаряжая длинное, архаичное оружие из наплечных колчанов, фаланга оборотней веером рассыпалась по улице, проверяя сектора обстрела. Камуфляж Яго пытался подстроиться под хаотичную неэвклидову геометрию горящих обломков, пока он морщился и копался в сточной канаве.

– Лишь вопрос времени, когда «Теслер-Танос» заметит, что у них стало на один отряд asesino меньше, – сказал Яго, осторожно шаря в мусоре голыми руками. – Вот дерьмо, ну где же… Потом они вышлют ток-взвод, и к гадалке не ходи. И на этот раз будут целиться как надо. Вылезай, сука! – Яго закряхтел. Мышцы на его шее напряглись, как тросы моста; вены пульсировали на выбритом черепе. Миллиметр за миллиметром Яго поднимал упругий конус золотистой жидкости из асфальта, словно пытаясь вырвать вулкан с корнем. Штуковина поддавалась миллиметр за миллиметром, пока не вырвалась из объятий земли с воплем рвущихся молекул, которого не постыдилась бы и мандрагора. – Иисус, Иосиф и Мария, там внизу, должно быть, пористый слой. Я едва дотянулся до ручки сверху!

Аморфная лужа янтарной жидкости волшебным образом обрела форму и четкость: трехмерное контурное изображение низкого, гладкого автомобиля. Когда запрограммированный тектопластик вспомнил, что он такое, и перенастроился, сила поверхностного натяжения распределила материю, разделив в нужных местах и расправив складки и морщины.

– Яго, – сказал вожак оборотней, – ты в порядке?