Некровиль

– Но ошибаться – это нормально, Нуит. Это по-человечески. Как твой приятель, игрок во вселенский гольф: он никогда не достигнет совершенства, но не изменит привычке прощать себя каждый раз, когда не попадает в лунку. Итак, моя ошибка стоила мне жизни, но я не первый, кто умер от единственной ошибки. Может, я совершаю еще одну здесь и сейчас, говоря, что выбрал время. Неважно. У меня есть право на ошибки, и я продолжаю их совершать. Мне позволено ошибаться. У меня есть разрешение потерпеть неудачу. Мне бы хотелось найти место, откуда видно океан, если это возможно. Я скучаю по рифу. В основном по нему. Я беспокоюсь о нем. Я представляю себе штормы, кораблекрушения, подпорки для лодок, водолазов с геологическими молотками. Я надеюсь, что Флорда Луна права в своих пророчествах, я надеюсь, что эти корабли там, наверху, трахнут Тихоокеанский Совет, Панъевропу, «Теслер-Танос», «Эварт/ОзВест» и все корпорады прямо в зад. Вот уж кто подлинные трупы. Если Свободные мертвецы сделают все правильно, если сегодня утром наступит конец света, возможно, я смогу когда-нибудь вернуться. Может, мы с Эленой там встретимся.

Глубоководье. Нанорастения на длинных стеблях медленно колышутся в прохладных потоках. Тропические рыбки, ручные и яркие, похожи на цветы. Над головой мимолетная тень плезиозавра, который греется и фотосинтезирует. Свет лился через обвитый зеленью балкон в пустую комнату. Обыденности. Формальности.

– Я уже уведомил своих страховщиков, Нуит. Компания называется «Стелла Марис Инморталидад». Нужно лишь назвать мое имя. Полагаю, Дом смерти позаботится о прочем.

– Обычно напоследок просят сигарету. Ладно. Думаю, я смогу все устроить.

– И, Нуит…

Она оглянулась у двери.

– Надень что-нибудь.

Нуит весело фыркнула.

– Что за мещанство, мать твою. Ты же теперь в некровиле, muchacho!

В 1719 году в ночь перед праздником Тела и Крови Христовых фра Хуан де Диос из Общества Святого Франциска основал миссию Сан-Исидро после того, как Пресвятая Дева, Королева Ангелов, явилась ему и его покрытым пылью монахам в небольшой лощине у подножия гор Санта-Моника. Источник забил там, где раньше не было воды, и тем самым обозначил особое место. Фра Хуан де Диос трижды омылся во имя Отца, Сына и Святого Духа и немедленно отправился с братьями на поиски древесины, красного самана и дешевой индейской рабочей силы, чтобы возвести небольшой скрипторий.

Почти пятьсот лет монахи Сан-Исидро сопротивлялись посягательствам мира. Дворцы Мамоны – гасиенды, георгианские или псевдотюдоровские, – осаждали его; размышлениям братьев мешали крики и стоны во время вечеринок у бассейна, щелчки и влажные удары, выдающие мелкие садомазохистские развлечения жителей пригородов. Надвигались мертвецы приходили, дом за домом, сад за садом, улица за улицей подкрадываясь к Сан-Исидро, как фикус-душитель, вытесняя серристос из их гасиенд, георгианских и псевдотюдоровских особняков. Францисканцы, островок анахроничной веры посреди опровергающего ее океана, держались. Такое у них было кредо: стойкость и смирение. Конец наступил, когда Региональный комитет агломерации Трес-Вальес написал на карте nec plus ultra[180] и надежно изолировал миссию Сан-Исидро внутри некровиля Святого Иоанна. Братья съехали. Дом смерти, преисполнившись мудрой иронии, занял освободившееся помещение.

– Можно увидеть океан, если подняться на башню, – сказала Нуит, зажигая длинную тонкую свечу и устанавливая ее на подставке перед статуей Богоматери, Владычицы Ангелов. Машины воскрешения заполнили длинный узкий неф, как будто собрались послушать реквием. Души, ожидающие возрождения, тихонько напевали григорианский хорал. – В ясный день. Без смога. Или тумана. В идеальных условиях. Ступеньки неровные. Не рекомендуется страдающим от головокружения.

Поскольку Камагуэй им не страдал, они поднялись на башню. Через побеленные арки открывался вид на все четыре стороны света. Ветер принес аромат океана: на мгновение Камагуэю показалось, что сквозь дымку он видит серебристый блеск волн, разбивающихся о далекий, недостижимый берег. В долине над мертвым городом рядами поднимались столбы дыма, вторя сетке улиц. Пальмы будут тлеть много дней, подумал Камагуэй. Конвертопланы низко прожужжали над зоной горения, и дымные полосы завились спиралями. Выглянув из восточного окна, он увидел три черных шпиля аркосанти «Теслер-Танос», которые вздымались из дыма и густеющего янтарного смога. С южной стороны Камагуэй посмотрел вверх. Он знал, что не сможет разглядеть корабли там, наверху, но все же надеялся, что увидит горстку черных точек за бледнеющим небесным знаком или, может быть, падающий корпус, сгорая, прочертит на небе длинную угольную полосу, расписавшись в собственной гибели. Радио водителя в тук-туке, который доставил их сюда, бормотало о том, что флот Свободных мертвецов разрушает орбитальные заводы и перестраивает их обломки в некое колоссальное космическое сооружение.

На некоторые вопросы он не узнает ответа.