Некровиль

Мы поднимаемся на невысокий гребень и останавливаемся на краю лощины, где когда-то зимой упало дерево и повалило соседей. Стволы сгнили, но под сплетенными корнями раскинулся ковер из большего количества весенних цветов, чем я когда-либо видела. Желтые, белые; хрупкий пурпур рябчиков; голубые грозди диких гиацинтов. Я чувствую запах чеснока, крепкой молодой зелени. Растения притаились под пологом из поваленных деревьев, как подношения в святилище. Сколько раз я шла по тропинке всего в нескольких шагах от этого тайного места, не подозревая о его существовании? Шодмер открыла мне секрет, хотя здесь я новичок, чужачка.

– Как красиво. – Собственные слова кажутся мне банальными, поэтому я превращаю сказанное в вопрос: – Ардран привела тебя сюда?

– Нет, – осторожно говорит Шодмер. – Это я привела ее.

Я успеваю подумать о том, кто из нас пришелец на этой планете, и тут Шодмер спрашивает:

– У тебя нет детей?

– Нет.

– У Ардран были. Она рассказала мне все о них, Анлил и Антабан, Трайба и Трайварра. Мне бы хотелось с ними познакомиться. Я бы с удовольствием привела их сюда.

Какое-то время мы смотрим на цветы. Я жду следующего вопроса. Я догадываюсь, каким он будет.

– Почему забрали Ардран? У тебя нет детей, ты многого не знаешь; почему сейчас со мной ты, а не она?

Профессия и навыки предлагают мне выход из западни, и я не ищу другого.

– Все дело в том, на какой стадии ты сейчас находишься. В ближайшие несколько месяцев проявятся совершенно новые уровни воспоминаний и впечатлений. Пришло время больших перемен, и мы подумали, что ксенопсихолог не помешает. Все это часть плана развития. Я была в команде, которая его составляла, так что оказалась идеальным кандидатом. В каком-то смысле я знаю тебя гораздо дольше, чем ты думаешь. Ты, вероятно, этого не осознаешь, но между прибытием аднота и твоим рождением прошло много лет подготовки.

Шодмер смотрит на меня, впервые кое-что понимая.

– Я была первой?

Где-то вдалеке доносится гул приближающегося конвертоплана. Венжетская делегация. Я могла бы сейчас закончить эту экскурсию, сославшись на необходимость провести инструктаж для гостей, перед этим сменив запачканную одежду и вымыв руки. Нет. Она открыла мне свой секрет; я поделюсь одним из своих.

– Нет.

Ее хватка слабеет.

– Сколько их было?

– Ты вторая, если не считать эмбрионы, которые не прижились, и самопроизвольные выкидыши в первом триместре. Мы были готовы ко многим другим неудачам; технология чересчур продвинута для нас, методы нам описали через Монолог.

– А первая?

– Девочка, как и ты. Твоя копия. Она родилась живой и дышала, но не было признаков мозговой активности. Наномеры памяти загрузились неправильно. Вегетативная нервная система руководила моторными функциями достаточно хорошо, но высшей когнитивной деятельности так и не случилось. Она не очнулась – это называется «перманентное вегетативное состояние».

– Понимаю, – говорит пребендарий Шодмер таким старым голосом, что я вздрагиваю. – У нее было имя?

Конвертоплан приближается.

– Шотаман, – говорю я.

Пребендарий размышляет. Потом говорит:

– Итак, у меня была сестра. Идентичная мне, близнец. Значит, я такая же, как и все вы, я не одиночка – как вы их называете, соло?

Конвертоплан пролетает к северу от нас, достаточно близко, чтобы его было видно сквозь заросли берез. Двигатели и винты поворачиваются в режим посадки, он исчезает за скатными крышами Тайного места, опускается на площадку. Шодмер наклоняет голову.

– Кажется, это делегация из Венжета, – говорит она. – Значит, нам пора идти.

* * *

Два начала. Две истории.