Некто Гитлер: Политика преступления

Объявление войны – еще не война. К активным боевым действиям против Германии в 1939 году ни Франция, ни Англия не были готовы ни материально, ни психологически; они предоставили Гитлеру возможность вести войну против них. К войне против Франции Гитлер был подготовлен, но зато совершенно не был готов воевать с Англией. Уничтожение Франции в гитлеровских планах было всего лишь прелюдией, подготовкой к настоящей войне за жизненное пространство – против России. Потому-то, наверное, поход на Францию 1940 года стал самым большим его успехом.

Напротив, Англия в гитлеровских планах занимала либо союзную, либо благожелательно-нейтральную позицию. Подготовкой к вторжению в Англию или к войне в океане Гитлер никогда особенно не занимался. Он испугался импровизированного вторжения в Англию – учитывая превосходство Англии на море и в воздухе, правильно испугался. Воздушный террор оказался плохим средством принудить Англию к миру[113], скорее он сыграл прямо противоположную роль. Так летом 1940 года Гитлер взвалил на себя вынужденную войну с Англией – первый знак того, что вся его политика 1938–1939 годов была ошибочной.

Но зато он победил Францию, что окружило его ореолом непобедимости в глазах всей Европы, вслед за чем запад Европы от Нордкапа до Пиренеев лег к ногам Гитлера. Ему был предоставлен тот же шанс, что и после Мюнхенского соглашения: дать Европе, на этот раз всей, а не только Восточной, «новый порядок» во главе с Германией. Судьба не просто предлагала ему этот шанс, она настойчиво требовала этот шанс использовать, потому что теперь шла война, а победоносная война, если она не бессмысленна, должна завершиться мирным договором. Более того, сама Франция продемонстрировала готовность к миру, а некоторые ее правящие политики – готовность к союзническим отношениям. То, что они недвусмысленно предлагали, именовалось «сотрудничеством» (collaboration) – понятие, как известно, весьма растяжимое[114]. Если бы Гитлер захотел, то летом 1940 года он вполне мог бы заключить мир с Францией, и если бы этот мир был соответствующим образом преподнесен, то все малые европейские страны, которым еще предстояла война с Германией[115], захотели бы мира с ней. Мирный договор с Францией, а затем созванный вместе с Францией европейский мирный конгресс, из которого мог вырасти союз европейских государств или по крайней мере некое европейское экономическое и оборонительное сообщество, – все это стояло на повестке дня и было доступно любому германскому политику, окажись он в положении Гитлера летом 1940 года. Кроме всего прочего, это позволило бы психологически обезоружить Англию и свести на нет войну с ней. За что было бы сражаться Англии, если те страны, из-за которых она объявила Гитлеру войну, сами заключили бы союз с Германией? И что Англия могла бы сделать против объединенной Европы, да еще объединенной вокруг вооруженной до зубов Германии?

Примечательно, что эти возможности играли не последнюю роль в гитлеровских соображениях и планах в течение двенадцати месяцев с июня 1940 года по июнь 1941-го. Он взвешивал одну возможность за другой, чтобы с презрением их отбросить, ибо сама мысль о подобной политике была ему абсолютно чужда. После победоносного похода во Францию он предложил мир, но это предложение было сделано непобежденной Англии[116], а не побежденной Франции – абсолютно парадоксальное поведение, если вдуматься. Англия совсем недавно вступила в войну, только начала мобилизовать свои силы и резервы и могла это делать совершенно спокойно, поскольку флот и авиация надежно защищали ее от вторжения; ни одной причины, из-за которой она вступила в войну с Германией устранено не было, более того, множились причины, по которым ей следовало продолжать войну: оккупация Норвегии, Дании, Голландии, Бельгии и Люксембурга – с какой стати Англии было заключать мир? К миру готов побежденный, непобежденный готов продолжать войну.

Войны ведутся, чтобы благодаря победе принудить противника к заключению мира, а если шанс использовать готовность побежденного к миру презрительно упускается, то упускается и сама победа. Гитлер упустил свою победу над побежденной и готовой к миру Францией; вместо этого он предложил мир вовсе не побежденной и ни в коем случае не склонной к миру Англии, не сделав ей ни одной уступки ни в одном из спорных пунктов, которые привели к войне. Это была элементарная и непостижимая политическая ошибка. То, что вместе с упущенной победой над Францией Гитлер окончательно упустил шанс объединения Европы под эгидой Германии, катастрофически эту ошибку усугубляло. Интересно, что эта гигантская ошибка до сих пор практически не разобрана в обширной литературе о Гитлере.