Нелепая привычка жить

— Ну, это на год вперед, а там работы столько… Может, ограду понадобится сменить или что-то такое… И еще, Галь. Вот тебе моя визитка. Тут все телефоны — домашний, рабочий и мобильный, но ты лучше звони в офис. Если вдруг меня не будет, спроси Аркадия Андреевича. Запомни — Аркадий Андреевич. Он тебе во всем поможет. Не стесняйся — если какие проблемы, мало ли что понадобится, деньги кончатся, детям на учебу…

Она молча слушала и только кивала растерянно, словно лишившись дара речи. А когда Малахов уже уходил, вдруг прижалась к нему щекой, всхлипнула и проговорила сквозь слезы:

— Господи, Витька, какая ж я была дура…

Домой он приехал уже затемно и снова уснул как убитый. Никогда в жизни он так хорошо не спал, как теперь — перед смертью.

Глава 10 Наемный убийца и его дочь Надежда

В то утро он снова встал рано. Вымыл голову, тщательнее обычного побрился. Надел любимый костюм, самый лучший галстук и новые туфли. И снова ровно в одиннадцать въехал на поляну перед сторожкой.

Дама, как всегда, сидела в облюбованном ею кресле, но в первый момент он ее даже не узнал. На этот раз перед Виталием предстала довольно молодая женщина, на вид не старше двадцати пяти лет, одетая так, точно собралась на дискотеку в молодежный ночной клуб. Обтягивающая кофточка ярко-сиреневого цвета с глубоким вырезом на шнуровке подчеркивала красивую грудь, короткая юбка почти полностью открывала стройные длинные ноги, обутые в босоножки на огромной платформе из прозрачного пластика. На плечи спадал поток длинных и пышных волос — сегодня они были темно-рыжими. В таком виде она выглядела очень привлекательно и настроена была как-то совершенно иначе — не то игриво, не то иронично.

— Нет, ну вы посмотрите на него, какой хороший мальчик! — начала она, не успел он опуститься на лавку. — Уши и шею вымыл, костюмчик с галстучком надел, ботиночки почистил — любо-дорого посмотреть! А как он эти дни вел-то себя хорошо, ну просто слов нет! И книжечки зачитанные всем вернул, и к родителям на могилку съездил, и Галке Антиповой денежек отсыпал!.. Я-то грешным делом подумывала, что ты пустишься во все тяжкие, как у вас это принято. Чего себя в узде-то держать, коли помирать завтра? А ты даже официанточку свою не трахнул, хотя давно на нее облизываешься! Да и она совсем не против…

Малахов едва слушал эту ничего не значащую болтовню. Он с тревогой ожидал главного вопроса — ответ на который он так и не сумел найти в своей душе за эти два дня. Но она явно не спешила поднимать эту тему и продолжала его подначивать:

— Ну что, мальчик-паинька, какой награды ты ожидаешь за свое примерное поведение? Неужели надеешься, что я сейчас расчувствуюсь, уроню слезу и скажу: «Ладно уж, так и быть, прощаю тебя!»

Он пожал плечами. Конечно же, у него и в мыслях такого не было. Просто Виталий чувствовал, что должен был все это сделать, пока жив…

— Нет! — перебила она его мысли. — Здесь ты, дорогой, снова сам перед собой лукавишь. Вы, люди, вообще мастера сами себя обманывать, но уж тебе в этом деле просто нет равных! Ты ухитряешься не замечать самых очевидных вещей. Вроде бы я об этом не думаю — значит, этого как бы и нет.

— О чем ты говоришь? — не понял он.

— Да у тебя все в жизни так… — отмахнулась она. — Но сейчас я говорю именно о последних двух днях. Знаешь, почему ты как ошпаренный побежал дела свои в порядок приводить, чужие компакты возвращать и могилки родственников убирать? Из-за того, что ты такой совестливый и у тебя чувство долга не в меру развито? Да черта с два! Ты просто хотел убежать сам от себя. Загрузиться, как это сейчас у вас говорят, по полной, чтобы не оставаться наедине со своими мыслями, с осознанием того, что я тебе в прошлый раз сказала… Что — скажешь, не так?

Малахову оставалось только промолчать. Она была права.

— Помнишь, какое я тебе дала задание, а? — дама лукаво взглянула на него. — Помнишь, конечно. Только вместо того, чтобы сделать выбор, о котором я говорила, ты думал о чем угодно другом… Ломал голову, перебирал кандидатуры, даже на одной из них остановился…

— Я угадал? Я прав? — быстро спросил он. В ответ она только едва пожала плечами.

— По-моему, я уже сказала тебе, что это ваши дела. И меня они никак не касаются…

— А мы тебя вообще никак не касаемся! — вдруг разозлился он. — Мы живем, радуемся, страдаем, сомневаемся, пытаемся постичь истину… Работаем, влюбляемся, рожаем и растим детей… А ты приходишь — и хладнокровно все обрубаешь, точно палач топором.

— Ну — опять двадцать пять! — вздохнула она. — Сколько мы с тобой прошлый раз говорили о том, что это не конец, а просто переход в иное состояние — все впустую… Впрочем, меня это нисколько не удивляет. Вам почему-то свойственно до последнего упорствовать в своих заблуждениях. Видно, вас так специально устроили, не знаю уж зачем. А что касается палача… Знаешь, мы с ним оба просто выполняем свою работу. Как, впрочем, и ты свою.