Нелюбимая для властного лорда

Я наслаждаюсь каждым прожитым днём и запрещаю себе считать их количество, которое медленно, но верно идёт к концу. Мы с Лэйтоном не обсуждаем это, хотя мне кажется, что иногда я вижу, как по его лицу пробегает тень.

Но стоит нам встретиться взглядами, как оно светлеет. Многое изменилось. Вот только достаточно ли тех изменений?

– Добрый вечер всем! – вхожу в Большой зал и привычно приветствую всех, киваю Ганту, лакею Норду и молоденькой служанке Булле, прислуживающим за столом

– Добрый вечер, Элира, – Лэйтон, Кристиан и Дарен встают со своих мест.

Лэйтон подходит ко мне. Внимательно всматривается в лицо – в последнее время он делает это всё чаще – и об этом я тоже стараюсь не думать.

– Как самочувствие? – спрашивает тихо, едва касаясь губами моего виска.

Жмурюсь от удовольствия, веду пальчиками по отвороту его тёмно-серого камзола.

– Лучше всех! – улыбаюсь беззаботно.

Лэйтон сам отодвигает для меня стул и помогает сесть. Сам наполняет бокал. Помогает положить еду. И только после этого возвращается на своё место.

Прерванный моим появлением разговор за столом продолжается.

– Монтаж котельной при шахте завершён, идёт расчистка строительной площадки, – произносит Дарен. – Когда закончим с этим, распланируем пространство перед хозяйственным блоком.

Лэйтон бросает на племянника быстрый взгляд:

– Что система вентиляции? – и снова смотрит на меня через стол.

Улыбаюсь ему и делаю вид, что ем, хотя в последние дни аппетита почти нет. Тем не менее, активно работаю ножом и вилкой. Подходящими! Я таки научилась виртуозно пользоваться всем богатым арсеналом столовых приборов поместья.

Перекладываю кусочки пряного мяса с места на место на своей тарелке, закапываю его под листьями салата. Много и часто пью прохладный лимонад.

– Система вентиляции работает в штатном режиме, – бодро отвечает Дарен.

– Подземные воды больше не беспокоят? – спрашивает Кристиан устало.

Бросаю на него осторожный взгляд. Вот уж за кого впору волноваться: парень сам на себя не похож. Он теперь лишь тень себя прежнего, язвительного и надменного, готового разнести в пух и прах и отца, и его недостойную жёнушку. А что теперь?

А теперь осунувшееся лицо и вековая усталость в потухших глазах. Зато – вежливое равнодушие и натянутый интерес вместо обидных колкостей и язвительных замечаний.

– После изменений в системе гидроизоляции эту проблему удалось решить, – кивает Дарен.

– Чудесно, – роняет Кристиан.

И в этом «чудесно» тусклое равнодушие вместо насмешки.

Хмурюсь, кусая губы. Неужели, Лэйтон не замечает того, что творится с сыном? Я лишний раз не лезу в их отношения, которые едва начали налаживаться, но дальше так продолжаться не может.

Дальнейшие разговоры про запуск шахты слушаю вполуха и с нетерпением жду вечера. Лэйтона не было целый день, и я очень соскучилась.

Лэйтон.

Выпроваживаю Дарена, возвращаюсь в малый зал, на ходу рассматривая плотные листы пергамента с чертежами, которые привёз племянник.

– Ты идёшь спать? – бросаю Кристиану, растянувшемуся в кресле перед камином.

– Нет, я посижу.

В нос ударяет запах виски. Звякает хрусталь, и Кристиан тонкой струйкой льёт из графина янтарный напиток себе в стакан. Недовольно морщусь. Но да ладно, давно не маленький, и читать взрослому парню нотации лень.

– Не засиживайся тут, – выдаю сухо. – Завтра рано вставать, установка артефактов важный этап в любом строительстве, я хочу лично убедиться, что всё будет сделано верно.

Сын будто не слышит. Смотрит немигающим взглядом на пламя в камине и вместо ответа, не глядя, салютует мне бокалом. Подавляю скрытое раздражение и советую себе поскорее убраться, чтобы не наговорить ничего лишнего и не испортить нам обоим остаток вечера.

Быстрым шагом иду прочь. Перепрыгиваю через несколько ступеней, поднимаясь наверх. Налево по коридору, толкаю тяжёлую дверь и вхожу в свои покои.

Которые уже будто и не мои вовсе.

Чтобы найти клочок свободного места на чайном столике, приходится собрать в стопку дюжину женских журналов, сгрести в кучку десяток деревянных колец с вышивкой, разноцветные мотки ниток. Проклятье! Подношу палец ко рту – и иголок!

Отвоевав себе угол стола, пристраиваю на нём чертежи.

Поднимаю с кресла небрежно брошенное розовое платье жены и белую шёлковую накидку, отношу всё это в гардеробную. Пристраиваю на вешалки, как и свой камзол. Остаюсь в одной белой рубашке.

Смотрю на ровные ряды вешалок и внезапно понимаю, что женских тряпок здесь теперь едва ли не больше моих.

Возвращаюсь в гостиную. Из ванной доносится плеск воды и мелодичное пение.

Медленно подхожу к двери, стараясь не шуметь. Закрываю глаза и прислушиваюсь. Какая-то незатейливая песенка о ярких южных бабочках. Казалось бы, песня, что такого – пустяк, но голос Элиры её волшебным образом преображает. И хочется просто стоять вот так и слушать.

Но разыгравшееся воображение не даёт долго оставаться на месте. Тихо открываю дверь и вхожу.