Нелюбимые

— Вот тогда мы все повзрослели. Представляешь, — мама вытягивает свою руку и смотрит на бриллиантовые кольца, которые ярко сверкают в свете лучей с потолка, — твоя мама продавала на рынке вещи.

— Не могу даже представить, мам.

— А такое было. Так вот и повзрослели.

— А долго ты там стояла?

— Пока тобой не забеременела. Потом уже дома была. А отец реже стал на разборки ездить. Затем офис у него появился, когда ты родился…

— Ты скучаешь по тому времени?

— По времени — нет, а по отношениям и молодости — да.

— Ты прекрасно выглядишь, мам, прекрати.

— Спасибо, сынуль. Но это все косметологи, подтяжки, уходы. Сам все знаешь про это, ты же в глянце работаешь.

— Угу. А отношения — в каком смысле?

— Добрее люди были, вот и все. И искреннее. Причем все: и у кого были деньги, и у кого их не было. Все были другие, более открытые.

— Понятно.

— Хотя… не знаю, может, ваше поколение и открытое. М­ы-то уже зачерствели за заборами и не знаем, какие вы.

— Я и сам не знаю, мам.

Мама смеется, а в зале девушка заканчивает песню:

И все вроде бы ровно, но

Она хотела бы жить на Манхэттене

и с Деми Мур делиться секретами…[6]

— А с Алисой у тебя что? — спрашивает мама, когда одна из ее подруг поворачивается к нам и подзывает к перилам, но мама отрицательно качает головой.

— Да все как и было.

— Как у нее дела?

— Хорошо.

— Снимается?

— Угу.

— Почему не приезжаете в гости?

— Да не знаю, мам.

— Так дети появятся, а я из телеграмов только узна́ю, что бабкой стала.

— Прекрати. — Я крепче обнимаю маму, и она улыбается.

— Отец с ее папой часто встречаются.

— Что они делают?

— Да ­что-то в своем секторе.

— Понятно.

— Лицензии там все продлевают ­какие-то.

— А ты с ее родителями общаешься?

— Редко. С мамой ее иногда к косметологу ходим, потом едем в «Турандот» или сюда. Однажды Алиса даже приезжала.

— Это когда?

— Да полгода назад.

— Что говорила?

— Не помню уже. Немного посидела и уехала с тобой встречаться, кажется. Может, нам всем вместе собраться? Я организую тут «Веранду у дачи».

— Не надо, мам.

— Ну как хочешь. У вас точно все хорошо?

— Я не знаю.

— Разлюбил? — Мама смотрит вглубь зала, где один из гостей преподносит девушке большой букет красных роз, а администратор забирает у нее микрофон.

— Я не знаю, мам. Но ­как-то все непонятно. Не знаю, как объяснить.

— Объясни как можешь.

Диджей ставит танцевальную музыку, мамины подруги возвращаются за стол и берут бокалы с вином. Они чокаются и спрашивают маму, не хочет ли она ­что-нибудь спеть. Мама отрицательно качает головой, говорит, что, может быть, чуть позже, и поворачивается ко мне.

— Так что у вас с Алисой? — спрашивает она.

— Да ничего, мам. Я не знаю.

Она гладит меня по ладони и очень тепло улыбается.

— Вы живете вместе сейчас?

— Угу.

— А почему ты приехал сегодня сюда?

— Давно не видел тебя.

— Или ты просто домой не хочешь?

— Я там был уже.

Мама задумчиво смотрит на меня, и мне начинает казаться, что она понимает, что я ­что-то утаиваю. Мне становится неловко и совестно.

— Не говори, если не хочешь, — наконец произносит она.

— Да, не хочу, мам.

— Ну и не говори. Все нормально.

— Нет, я домой не хочу.

На экранах появляется номер заказа и название песни: «Однажды». Гости смотрят на плазменные панели, и ­какая-то женщина берет микрофон. Начинает играть легкая мелодия, которую я никогда не слышал. С первой строчки женщина завораживает всех своим голосом, и гости вновь подходят к перилам, чтобы посмотреть, как выглядит певица. Мама начинает легонько покачиваться в такт песне, а я смотрю на плазму над нашим столиком, на слова второго куплета:

Ты влюбишься однажды и навек,

И остальное станет так неважно,

Ведь счастье все равно находит всех

Однажды, однажды.

— Хорошая песня, — тихо произносит мама.

— Никогда ее не слышал.

— Ты еще маленьким был. — Мама улыбается. — Надо добавить ее себе в телефон.

— Это какой год?

— Думаю, начало двухтысячных.

— Красивая.

— Очень. Хорошие были песни. Хочешь, останешься сегодня у нас?

— Нет, я домой поеду, мам.

— Ну смотри. Если что — приезжай. Твоя комната как стояла, так и стоит. Кажется, в ней ничего не менялось.

Я улыбаюсь и кладу голову на плечо маме, а затем целую ее и чувствую, как она расплывается в улыбке. Мама гладит меня по щеке, а на экранах появляются строчки, которые начинают повторяться:

И никуда от счастья не уйдешь…

Однажды, однажды…[7]

— Все будет хорошо, — произносит мама.

— Угу.

— Ты просто взрослеешь.

— Наверное, мам.

— Хочешь один совет?

— Конечно.

— Всегда слушай свое сердце. Больше никого. Советчики не нужны.

— А ты?

— А что я? Я всегда буду рада любому выбору твоего сердца.

— Правда?

— Конечно. Когда я свой выбор делала, мне никто ничего не говорил. И я не имею на это права. Ты уже большой мальчик.

— Мам?

— Что?

— Я тебя люблю.

— Приезжай почаще.

— Буду.

— С кем хочешь приезжай.