Нелюбимые

В основном зале полно людей, многие из них меня узнают, и на их лицах появляется удивление. Некоторые пытаются заговорить со мной, но я быстрым шагом направляюсь в сторону чилаута и просто на ходу жму руки, а когда барная стойка остается за спиной, то слышу, как одна из девушек говорит, что читала про меня сегодня новости. Я захожу в зону, скрытую от основного зала плотной бархатной шторой, и падаю на диван, после чего долго смотрю на потолок, под которым бьется, словно пытаясь вырваться наружу, один гелиевый шар. Шар скользит вдоль потолка, и я думаю, обращает ли на него еще ­кто-то внимание, кроме меня? Когда он исчезает из виду, я жму на кнопку рядом с лампой, и через несколько секунд штору открывает официант. Прошу принести мне один коктейль «Негрони» и отдельно стакан со льдом. Когда он сообщает, что давно не видел меня, я молча киваю и беру зубочистку, которой начинаю расцарапывать поверхность стола, а потом пролистываю ленту сообщений в телеграме и захожу в переписку с Лехой, где замечаю, что в сети он не появлялся уже больше двенадцати часов; меня это начинает напрягать. Я пишу ему сообщение: «С тобой все ок? Надо встретиться» — и отправляю в надежде, что он быстро ответит. Когда сообщение уходит — появляется одна галочка. Я долго жду второй, но ничего не происходит. Внезапно шторка отъезжает, и я с удивлением вместо официанта обнаруживаю Аллу, одетую в белую майку от Prada, заправленную в голубые джинсы, чуть надорванные на левой коленке.

— Прячешься? — спрашивает директор по рекламе, а потом садится напротив меня и закрывает шторку. — Ну что, как сам?

— Откуда ты узнала, что я здесь?

— Увидела, как ты пулей пробежал через бар. Случилось ­что-то? Раньше ты предпочитал находиться в центре внимания. — Алла кивает в сторону шторы, за которой шумят люди. Она смотрит на меня чуть поплывшим взглядом, и я понимаю, что выпила Алла достаточно. — Хотя кажется, сегодня ты и есть центр внимания.

— Алл, что ты хочешь?

— Я? С чего ты взял, что я ­чего-то хочу. Я просто села поговорить с тобой как с коллегой. Мы же вместе рабо…

— …тали, — заканчиваю я за нее фразу.

— Ну это неважно. Работаем, работали — какая, к черту, разница?

— Так, и?

— Что «и»?

— О чем ты хотела со мной поговорить? — Я еще раз проверяю отправленное Лехе сообщение, но напротив него по-прежнему горит одна галочка.

— Да так. — Алла кладет руки на стол и смотрит на часы. — Как тебя так ­угораздило-то? Вот реально, ответь, зачем ты с ней связался? Некого трахать, что ли, больше?

— Ну тебя это никак не касается. — В этот момент шторка снова отодвигается, и официант ставит передо мной коктейль. — Так что просто забей, это не твое дело.

— Ну хорошо. — Алла придвигает к себе мой стакан, делает глоток и чуть морщится. — Что это ты пьешь?

— «Негрони».

— На крепкое уже перешел…

— Ты довольна? — спрашиваю ее и откидываюсь на спинку дивана.

— Чем? — Алла делает еще один глоток и уже не морщится. — Что тебя убрали? Да тоже мне радость большая. Если бы за такое платили, может, еще и порадовалась бы. А так — убрали, как всех убирали, и все. Тебе хоть ­кто-то сообщил об этом?

— Нет.

— Классика, одним днем, — произносит Алла. — Даже папа ничего не сказал?

— А что он скажет?

— Я не знаю, это же ваши отношения. Может, ­все-таки он любит тебя и воспрепятствовал бы, — посмеивается Алла, — такому важному решению.

— Алл, — слышу, как за шторкой у ­кого-то разбивается бокал, — давай не будем про мою семью и мои отношения с отцом. Да в целом о моих отношениях не будем говорить. Это никого не касается, кроме меня.

— Да расслабься. — Алла чуть сползает с дивана и своей ногой слегка касается моей. — Что ты такой ­серьезный-то? Давай лучше расскажу тебе, как Игорь радовался сегодня, что ты все. Для него ­какой-то день победы случился. Он сказал, что наконец редакция очистилась от сумасбродства и бессмысленности и вновь может продолжать делать интеллектуальный глянец.

— Понятно, — выдыхаю я и начинаю злиться. — Интеллектуальный глянец? Интересно, как я мешал этому? Может, дело в том, что он тупой просто?

— Ну я туда не лезу, я просто продаю рекламу.

— Вот тварь он, конечно, голубая.

— Он сам и приказал сегодня заблокировать твой пропуск, представляешь? — Алла снова делает глоток из моего бокала. — И он же попросил службу безопасности вычистить твой кабинет. Всем было плевать, есть там твои вещи, нет там твоих вещей, никто на это даже не обращал внимания. Это только его ­почему-то триггерило.

— И как это было?

— Да он просто попросил Юлю, чтобы она набрала охрану издательского дома и вызвала «клининг рабочего пространства». — Алла делает пальцами жест кавычек. — Когда они пришли, то он приказал выкинуть весь хлам, который у тебя там был. Чтобы ничего твоего больше в кабинете и в редакции не оставалось.

— Вот урод, — выдыхаю я и провожу ладонью по бархатистой поверхности шторы. — Все равно недолго всему осталось.

— Кстати, про конец! — Алла проводит кончиком своей туфли по моей ноге. — Я спросить у тебя как раз хотела. Тебе же уже не нужны все твои контакты?

— Какие это?