Нелюбимые

Я ­зачем-то накидываю капюшон и быстрым шагом, в панике, ухожу вверх по Остоженке. Когда прохожу мимо ресторана, замечаю в окне отца. Он сидит с папой Алисы и еще ­какими-то людьми за большим столом. Отец ­что-то произносит, и все громко смеются, затем официант подносит бутылку вина, завернутую в белое полотенце, но отец сначала не обращает внимания, а когда наконец поворачивает голову, то несколько секунд смотрит на этикетку и жестом показывает, чтобы всем наполнили бокалы. Отец расстегивает манжеты белой рубашки, подворачивает каждый на два оборота и продолжает ­что-то рассказывать собравшимся за столом. Они снова начинают смеяться, а когда отец поворачивается к окну — я резко ухожу.

***

В воздухе стоит сильный запах озона, а контуры тяжелых туч слегка освещает луна, которая спрятана за ними. По дороге проезжают несколько желтых такси и одна скорая, которая на красном сигнале светофора включает мигалку и двигается дальше. Из переулка выходит компания людей, на чьи головы накинуты капюшоны. Один из ребят, проходя рядом, замедляет шаг, вглядывается в меня, а потом догоняет компанию, и они пропадают в одном из переходов, а я захожу в табачную лавку. Продавец пробивает мне пачку сигарет — на ней надпись: «Мертворождение». Прошу поменять ее. Престарелый кассир смотрит на меня уставшим и непонимающим взглядом, а затем кладет передо мной другую пачку: «Мучительная смерть». Мы оба смотрим на нее несколько секунд, я кладу сигареты в карман худи и быстро выхожу на улицу.

В Зачатьевском переулке сажусь на ступени недавно построенного жилого комплекса и закуриваю сигарету, наблюдая за тем, как из дома напротив выходит молодая пара. Парень одет в черные джинсы и черную куртку с капюшоном, а его девушка — в короткие джинсовые шорты, кожаную косуху и высокие ботинки. Она наводит ключ на припаркованный джип Porsche — моргают фары, звук открытия дверей. Парень говорит, что не стоит никуда ехать в таком состоянии, на что девушка отвечает, что устала это слушать и ей срочно нужно купить новые полотенца. Она садится за руль, запрокидывает голову и закрывает глаза. К­акое-то время ничего не происходит, и я даже пересекаюсь взглядом с ее парнем. Он выглядит взволнованно и ­что-то нервно ищет в карманах, затем достает из них сверток и выкидывает в урну, после чего открывает пассажирскую дверь и садится рядом с девушкой. Она заводит двигатель и резко жмет на газ. Я достаю телефон и снова начинаю выбирать точку, куда поехать. Внезапно приложение сообщает, что ближайшая точка — редакция W.

***

Я долго наблюдаю издали за тем, как охранник Валера курит одну за другой сигареты на крыльце издательского дома. На нем черные брюки и голубая рубашка, застегнутая на несколько пуговиц, на кармане висит бейджик. Когда Валера поворачивается в мою сторону, я делаю шаг назад и прячусь за кузовом небольшого фургончика.

— Эй, — кричит Валера, а затем негромко свистит, — я тебя видел. Выходи!

У меня сжимается в груди оттого, что меня спалили.

— Я сейчас сам подойду, ты не понял, что ли? — снова кричит Валера в сторону фургона, за которым я стою. — Тогда тебе не поздоровится!

Я делаю два шага вперед и вижу, как на его лице появляется удивление, сменяющееся непониманием.

— Макс? Ты, что ли?

— Угу.

— А ты чего это тут… так поздно делаешь?

— Да рядом просто был, — говорю я и иду к нему. — С друзьями засиделись. Вот подумал, что надо забрать свое барахло.

— Какое? — спрашивает он и выбрасывает в сторону сигарету. — Которое ко мне сгрузили, что ли?

— Да, да, оно самое. Здрасьте. — Я протягиваю руку, и охранник ее крепко жмет. — Там много?

— Нет, всего одна коробка и портрет ­чей-то.

— Во-во, оно самое.

— Отец, что ли, в молодости? — спрашивает меня Валера.

— Нет, это известный рок-музыкант Майкл Хатченс. Вокалист группы INXS, повесился в девяносто седьмом.

— А на хера он тебе?

— Мне это фото друг хороший подарил ­когда-то. — Я замечаю на рубашке Валеры темные круги от пота и поднимаю голову в черное небо, на котором нет звезд. — Душно сегодня.

— Дождь будет, наверное, — говорит Валера и тоже смотрит в небо. — А ты знаешь, что тебе нельзя сюда? Распоряжение сегодня пришло.

— Да слушайте, сколько их было таких. Мне что, теперь не забрать свои вещи никак?

— Да хер знает, договариваться, наверное, тебе надо с ­кем-то из коллег, чтоб разрешили. Сегодня просто прям ­какой-то вой по тебе стоял.

— А что ­говорили-то? — я опускаю голову и наблюдаю за тлеющим огоньком от сигареты, которую выкинул Валера.

— Да ­какую-то шумиху развели, что тебя заблокировать срочно надо, вещи твои все вынести, кабинет временно опломбировать. Ощущение, будто ты стал врагом номер один. А всего лишь, — Валера сплевывает в сторону, — с бабой поцеловался.

— Тоже читали, что ли? — усмехаюсь я.

— Конечно, я на много всякого говна подписан. Тут же крыша едет, если ничего не читать. Вот, развлекаю себя всякими каналами в телеграме.

— Понятно, — вздыхаю я, — так что? Как мне забрать вещи?

— Я понятия не имею, Макс. Но сейчас я не могу тебя пустить.