Нелюбимые

— Ну ­какие-­какие, — язык Аллы чуть начинает заплетаться, — клиентские.

— А тебе они зачем?

— Ну как зачем? Ты уже все, а мне дальше работать. Отдай мне «Золото», у них бюджеты хорошие. — Алла проводит языком по губам. — Я их дальше буду вести и ставить в журнал.

— Ты знаешь, — приподнимаюсь я, облокачиваясь о стол, — мне кажется, это никому уже не нужно.

— Ну тебе — нет, остальным — да. Ты не понимаешь, что ли, что конец будет всем, если рекламы не будет!

— Он и так будет.

— Бля-а… — Алла закатывает глаза, снова смотрит на меня, поднимает ногу выше и упирается ею в мой пах. — Ну так хотя бы его можно будет отодвинуть.

Я опускаю взгляд на кончик синих туфель у себя между ног и думаю о том, как сильно хочется уйти и насколько бессмысленны разговоры с Аллой на фоне того, что произошло за последнее время.

— Давай ты поможешь мне, а я тебе? — Алла начинает слегка давить на мой пах. — М-м?

— Что ты хочешь, Алл?

— «Золото» хочу, — улыбается она, — отдай клиента.

В этот момент шторка вновь отодвигается и появляется официант, который в руке держит стакан со льдом. Алла со злостью берется за край шторы и одергивает ее обратно, выпалив при этом несколько хамских фраз так, чтоб официант их услышал и больше не беспокоил нас.

— Ты знаешь… — Я делаю небольшую паузу, глядя в ее глаза. — Нет, не отдам ничего. Сами там справляйтесь.

— М-м, какие мы. — Алла упирает каблук в мой пах. — Прекращай. Давай мы просто уедем сейчас отсюда ко мне, и ты будешь делать со мной все, что захочешь. Но только не выпендривайся. Тебе эти клиенты уже не нужны. А сегодня — я буду твоим золотом. Высокой пробы.

— Алл, — кладу руку на ее ногу и на секунду замечаю в ее глазах огонек, — ты не слышишь? Не отдам я тебе никого. Сама завяжи отношения с клиентами, наладь их.

— Ты дурак, что ли? Тебе плевать на всех?

— На кого на всех?

— С кем ты работал!

— Да у вас там сегодня день победы же был надо мной. Вот и побеждайте дальше.

— Да это у Игоря был он, а не у меня.

— Я уверен, что и у тебя. Не знаю, кто салютовал больше.

— Ты не понимаешь? Нас к хуям закроют, если рекламы не будет дальше.

— Так ты же говорила недавно на планерке, что все есть и все хорошо.

— Я врала. Ее почти нет. Никто не хочет больше идти и размещать рекламу в этом сраном глянце. Особенно в том, который делает Игорь.

— А ты просто больше не обманывай всех, и все будет хорошо.

— Это ты, блять, мне будешь говорить? Ты, кто обманывал свою телку и спал с ­какой-то…

— Замолчи! — Я откидываю ее ногу, и каблук громко стукается о плитку. — Тебя это не касается.

— Вот ты тварь. — Взгляд Аллы становится злым. Она приподнимается, делает два больших глотка коктейля и рукой вытирает губы. — Это же касается и твоего отца, он акционер.

— Ну вот и работайте дальше, я вам мешать не буду. Меня выперли, и точка.

— Блять, я тебе честно говорю: все на грани. Мне надо сохранить команду.

— Алл, тебе плевать на команду, ты просто хочешь сохранить свою жопу. Больше тебя никто не интересует. Не надо ­меня-то обманывать.

— Ну даже если так. Ты не можешь мне помочь?

— А ты ­когда-­нибудь ­кому-то помогала? Я не могу припомнить.

— Вот ты сука, — говорит Алла. — Ты сам приближаешь конец. Тебе это все уже не надо. Почему ты не можешь ­отдать-то контакты?

— Знаешь, часы у тебя красивые, — киваю я на ее руку, и Алла опускает взгляд. — С тобой все будет хорошо, проживешь.

— Да чтоб ты провалился, — зло отвечает Алла.

— Да уже, — встаю, беру телефон и рюкзак, — поверь, есть вещи куда важнее, чем все эти рекламные полосы и карьерные игры.

— А ты давно далай-­ламой Садового кольца стал? — Алла смотрит на меня снизу вверх. — Знаешь, ­я-то найду, как выкрутиться, а вот ты — посмотрим. Правильно про тебя сегодня Игорь сказал, что ты без папочки своего — никто. Да и ему, видимо, ты тоже особо не нужен. А нужен только старым шлюхам!

— Что ты сказала?! — Я резко поворачиваюсь и хватаю Аллу за запястье. — Повтори, что ты сказала.

— Это не я сказала, а Игорь. Я всего лишь процитировала. Отпусти руку, больно!

Я отбрасываю ее руку, открываю штору и выхожу в зал, оставляя Аллу одну.

В баре слишком много людей, большинство из них не может даже протиснуться к стойке, но кажется, всем на это наплевать. Люди с глазами, не выражающими эмоций, улыбаются и ­что-то громко произносят, но их фразы растворяются в шуме музыки. Диджей замиксовывает Natural Blues Моби, меня ­кто-то хватает за рукав худи и затягивает в толпу, которая начинает отрываться от пола. Толпа в баре прыгает под ритм композиции и вздымает руки к потолку. В ­какой-то момент я осознаю, что делаю то же самое, что и остальные люди, и мне даже становится немного легче. Я прыгаю все выше и выше и громко подпеваю:

Oh lordy, trouble so hard,

Оh lordy, trouble so hard.