Нелюбимые

К­акое-то время мы сидим на скамейке, и я долго рассказываю о нас с Аней. Мама дает много советов, как и что нам делать, и умоляет, чтобы я держал ее в курсе всего, что будет происходить в нашей жизни. Я обещаю, что по вечерам буду ей писать и присылать фотографии, несколько раз прошу не беспокоиться за меня. Каждый раз на этой фразе я поправляю себя и произношу, чтобы не волновалась за нас. Потом мама начинает вспоминать мое детство и бабушку с дедушкой. Когда рассказывает о том, как я чуть не устроил пожар в их доме, она смеется и просит еще одну сигарету. Вдруг она сильно прижимает меня к себе и тихо шепчет на ухо, чтобы я никогда о ней не забывал и сейчас не обращал внимания на ее эмоции. Когда мы оба собираемся уходить, мама снова оглядывает двор и машет рукой в окна на третьем этаже. Я напоминаю, что она должна была предупредить водителя, но мама говорит, что прогуляется немного одна, а потом обязательно ему позвонит. Она дожидается моего такси, целует меня в щеку и остается на месте, постепенно превращаясь в маленькую точку в окне. Машина сворачивает на Садовое — я ее больше не вижу. И закрываю глаза.

***

На несколько звонков Лехе автоматический голос отвечает, что абонент в сети не зарегистрирован, а в верхней строчке телеграма высвечивается, что он не заходил в сеть больше суток. Я просматриваю все новостные каналы и сайты, но ничего страшного не нахожу, отчего мне становится чуточку легче, но не настолько, чтобы мысли обо всем, что я узнал, просто ушли из моей головы. Один раз я прошу таксиста подвезти к подъезду дома Лехи и, не заметив там ничего подозрительного, не поднимаюсь на этаж и не звоню в дверь — уезжаю дальше. Когда такси привозит меня к Сити, я прошу Алису впустить меня. Она отвечает, что нет проблем и что я всегда могу зайти сам, ведь ключи у меня есть.

Я обнаруживаю Алису в ­каком-то сонном состоянии, и она с порога интересуется у меня, куда пропал Леха и не видел ли я его недавно. Мне хочется рассказать обо всем, что произошло в его квартире, но я смотрю на Алису, стоящую в вытянутой майке с надписью SUEDE, и просто сообщаю, что ни с кем не виделся, а потом добавляю, что улетаю. Алиса берет капсулу с кофе и отправляет ее в кофемашину, а когда та начинает громко жужжать, то она говорит, что ей грустно оттого, что нельзя вернуться в прошлое и ­что-то в нем изменить так, чтобы такого настоящего, как случилось с нами, не произошло. Я сажусь на диван и смотрю на стену, на которой еще недавно висела фотография, а сейчас там ничего, а затем Алиса приносит мне стакан с кофе, ложится рядом и говорит, что все время хочет спать, но никак не может уснуть. Она рассказывает, что ее отец перевел ей на карту много денег и сказал, чтобы она никогда ни о чем не жалела. Алиса говорит монотонным голосом и не проявляет никаких эмоций. Я смотрю на пепельницу на столе и замечаю, что она блестяще-­чистая, а потом понимаю, что в квартире не пахнет ни табаком, ни травой, и Алиса, возможно, ничего не принимала, а когда обращаю внимание на то, что дома нет даже пакетов с мусором, то начинаю думать о том, что, возможно, она даже не ела. Я спрашиваю ее, чем она позавтракала; в ответ на это Алиса вытягивает ноги и долго молчит, а потом просто говорит, что спустилась в кофейню и ­что-то съела, но не помнит что.

В гардеробной я достаю свой дорожный чемодан стального цвета и бросаю в него нижнее белье, носки, пару джинсов, худи и одну ветровку, которую ­когда-то покупал вместе с Алисой в Риме и которую надевал всего раз, когда там пошел сильный дождь. В одном из карманов нахожу два неиспользованных билета в Ватикан и сажусь на пол. Я сжимаю их в кулак и вспоминаю, что в тот раз мы с Алисой никуда не пошли, потому что просто захотели остаться в номере отеля, решив смотреть весь вечер сериалы, есть и ничего больше не делать. Я вспоминаю тот день, и внутри становится ­как-то тепло и хочется вернуться обратно, а потом ловлю себя на мысли, что хотел бы и сегодня просто остаться и никуда не уезжать. Когда Алиса заходит в гардеробную и замечает меня на полу, то садится рядом.

— Алис, можно вопрос?

— Угу, — кивает она и вытягивает одну ногу.

— Ты правда попросила отца, чтобы меня не трогали?

— Да.

— Зачем ты это сделала? Я же так хуево с тобой поступил.

— Если бы с тобой ­что-то сделали, я бы этого, наверное, не пережила. Я с тобой провела лучшее время. Вдруг еще ­когда-то так будет.

— А если нет? — Мой голос начинает дрожать, и к глазам подступают слезы. — Если не будет ничего?

— Ну, значит, ничего и не будет.

— Алис, прости меня, пожалуйста, еще раз.

— Да забей уже. Ты все вещи взял? — Алиса осматривает вешалки, на которых остаются висеть несколько худи и футболок. — Давай помогу тебе. Помнишь, как собирались всегда в путешествия? Я сейчас сложу вещи.

— Не надо. — Я кладу руку на ее ладонь и не даю ей встать. — Не волнуйся об этом, пожалуйста.

— Да прекрати, сейчас все сделаем. — Алиса пытается подняться, но я ее притягиваю ближе к себе.