Нелюбимые

— Недолго, месяца три, наверное. Потом твой папа отсюда меня забрал, и мы стали жить уже вместе на проспекте Мира в двушке. Про нее ты знаешь, фотографий оттуда много.

— Да, да, я помню. А туда ты ездишь?

— Мимо проезжаю, но очень редко.

— И какие ощущения?

— Тут сильнее. Здесь на самом деле такое место, словно отгороженное от всего кольца ­чем-то невидимым. Понятно, что это я надумываю, но… тут не так шумно и ­как-то по-доброму все всегда было.

— Может, и правда, что это место отделено от всего, что в кольце, — произношу я, глядя на окна на третьем этаже.

— Ну, пусть будет так, — усмехается мама. — У тебя сигареты с собой есть?

— Угу.

— Дай одну.

Я протягиваю маме сигарету и подкуриваю ее, после чего сам хочу закурить, но кладу пачку обратно в карман.

— В общем, я все читала, что там писали в телеграмах на днях. — Мама резко переводит разговор, словно хочет быстрее его закончить. — Сначала была удивлена, а потом подумала: что ­удивляться-то. Если все так, значит, так и должно быть.

— Ну да. — Я смотрю себе под ноги, думая о том, что разговоры с мамой всегда спокойные и добрые, не такие тяжелые, как с остальными.

— Это отец твой на взводе, истерил, бегал. Оно понятно: у Алисы папа — большой человек, там одно на другое завязано. Вчера еще побухтел вечером, но потом успокоился.

— Что говорил?

— Да ничего. — Мама выдувает сигаретный дым и стряхивает пепел в сторону. — Выпил немного и сел смотреть телевизор. Потом уснул. Все хорошо, кажется.

— Про меня не говорил?

— Кажется, нет.

— Понятно.

— Скажи, — мама снова затягивается, — ты ее сильно любишь?

— Аню?

— Девушку с фотографии.

— Да, мам. Очень.

— Ты хотел тогда в караоке о ней рассказать?

— Угу.

— Я сразу поняла, что между тобой и Алисой ­что-то происходит. Материнское чутье никогда не подводит. А Аня тебя любит, как ты ее?

— Мы оба друг друга любим сильно.

— Ты всегда был слишком доверчивый. Я очень хочу, чтобы ты был просто счастлив.

— Мам? Я тебе хотел сказать кое-что, но боюсь, что это тебя расстроит сильно.

— Да говори уже. Я же знала, что разговор будет непростой.

— Мы с Аней уедем отсюда.

— Когда? — Мама поворачивается в мою сторону и грустно смотрит мне прямо в глаза.

— Я сегодня улечу.

— Ох, сынок, снова оставишь меня тут одну? Да уж…

— Мам, — прижимаюсь к ней и кладу голову на плечо, — так нам с Аней будет лучше после всего, что произошло. Мы вместе приняли это решение.

— Решение решением, а что у тебя с деньгами? Сколько тебе нужно?

— За это не переживай, все есть. Просто не волнуйся об этом.

— Ну, сейчас есть, завтра нет. Я тебе дам денег.

— Мам, не надо, я уже не маленький.

Мама тушит сигарету о край скамейки.

— В ­этом-то вся и грусть, что уже не маленький. Маленький бы ты никуда не смог от меня уехать.

— Я буду приезжать часто, и каждый вечер будем созваниваться. Я тебе обещаю.

— Да это понятно. — Мама чуть качает ногой, рассматривая носы своих туфель. — Но мне будет грустно, что все тут, а ты нет. Только вернулся недавно, и вот снова. Но у тебя своя жизнь.

— Мне самому трудно. Как мне сделать лучше, подскажи.

— Ты знаешь, — мама вздыхает, — я даже не знаю, честно тебе скажу. Но если ты считаешь, что так ты поступаешь верно, — так и поступай. Я же не могу тебя отговорить. А то вдруг сейчас отговорю, а ты потом будешь об этом жалеть.

— Да не буду. Ты же моя мама, как я могу тебя не послушать?

— Ну что мне на тебя давить, тебе этого и так хватает в жизни, а тут еще я. Просто знай: если будет плохо — я всегда рядом, ты только будь на связи. Меня больше волнует, чтобы у тебя не было трудностей с деньгами и чтобы было на что поесть, где жить, ну и так далее.

— Все есть, мам. Если ­что-то понадобится, я сразу напишу тебе, не волнуйся.

— И куда вы хоть уезжаете? — спрашивает мама и обнимает меня.

— В Италию Аня хотела.

— Там хорошо, мне там нравится. А жить где будете?

— Я сниму жилье.

— А работать где ты там будешь?

— Я устроюсь в издательский дом и буду заниматься тем же, чем и здесь, — говорю я, чтобы мама не волновалась еще сильнее.

— Ты уже навел справки?

— Угу, — киваю и прижимаюсь к ней крепче.

— У меня там много подруг, может, я им позвоню, точно помогут со всем.

— Мам, не надо. Все будет хорошо. Но если понадобится, я сразу тебе напишу, — успокаиваю я ее.

— Упертый ты, конечно, сынуль. Раньше таким не был. С А­ней-то успеешь познакомить, пока я еще жива?

— Ну хватит, — чуть приподнимаю голову и смотрю на маму. — Что ты такое говоришь? Конечно познакомлю. Мы приедем сюда, или ты вдруг прилетишь в Италию. Ты же еще…

— Что еще? — Мама поворачивается ко мне и ждет продолжения.

— Ты станешь бабушкой, мам.

— Ух, — успевает произнести мама и сразу же начинает плакать.

Я принимаюсь ее успокаивать, но она от этого плачет еще сильнее. Ее тело содрогается, и каждый раз, когда она утирает глаза, кладет свою мокрую ладонь в мою руку и сильно ее сжимает. Когда я в очередной раз прошу ее не плакать, мама смахивает слезу рукой и просто произносит:

— И снова я здесь. А ты уже взрослый.