Нелюбимый

Ребята приехали рано утром, ещё не было даже и шести часов утра. Восходящее солнце проблёскивало сквозь деревья, в некоторых местах заливая своим светом сочную траву. Между поляной, выбранной для отдыха, что была на берегу реки и просёлочной дорогой, находился довольно крутой склон. Каждый из друзей стал переносить из машины доверенные ему вещи. Предпоследним был Олег. Миша вручил ему в руки складной столик, и получив положенную ношу, Олег побрёл к реке.

Медленно спускаясь по годами протоптанной тропинке, Олег вдруг слегка поскользнулся об свежий мох, разросшийся по краям тропы, и упал на спину. Никто и не заметил этого, так как Олега теперь окружала высокая трава, росшая по обе стороны тропы. У Олега невольно вырвался тихий смешок, после чего он также тихо расхохотался, лежа на земле. Немного успокоившись, Олег улёгся поудобнее, положив столик куда-то рядом в траву. Теперь он просто лежал, рассматривая всё вокруг, небо, кроны деревьев, упиравшиеся ввысь, траву, незаметно колышущуюся рядом, в общем, все, что только было явно его взору.

«Ты чё разлёгся?», — спросил Миша, проходя рядом, спустя где-то пять минут со времени его падения. «Упал», — очень спокойно, даже как-то слишком счастливо ответил Олег, всё также взирая ввысь. «Ну ладно, как отдохнёшь, приходи», — по-дружески сказал ему Миша, аккуратно обойдя его, захватив по дороге столик. Минут через десять Олег пришел на поляну. Ребята уже расположились. Девчата играли в бадминтон, а Олег медленно подойдя, сел на краешек расстеленной на траве скатерти.

Через время ребята начали собираться вокруг стола. Майя подсела к Олегу, что явно о чём-то задумался, глядя на реку. «Да, чудесное место», — сказала она ему, «Да, чудесное, я здесь не в первые», — ответил он ей, не отрывая взгляд от речной глади. «Лето такая чудесная пора, надо куда-то да выбираться, и если удаётся выбраться, да ещё и в хорошее место, как это, то это вообще отлично», — сказала ему ненавязчиво Майя. «Да, отлично», — сказал ей Олег вновь как-то без чувств, и встав со скатерти пошел умыться к реке.

За обедом, когда все уже были у стола, вдруг появились комары. «Ай, — произнёс Саша, хлопая комара на своей руке, — взять даже насекомых, они в частности намного умнее, чем мы, но только лишь одно неверное движение и через мгновение одного из них уже нет. И что же это получается, мы люди, не такие же ли мы комары по сравнению с бесконечной вселенной. Да, вот только комара не станет, и нас тоже когда-нибудь не станет, а вот нас не станет, а вселенная останется». «Ну придут другие!», — сказал кто-то из ребят, на что Саша продолжил свою мысль: «Да, всё также как и с комарами, как и им без разницы на бесполезное исчезновение своего сородича, также и людям, "Надо жить дальше", — говорят они, и эта потеря остро чувствуется, только если это твой современник, и тем более близкий человек, следующему поколению будет без разницы, им будет наплевать на смерть этого человека, даже если он теперь знаменит на века, а всё потому что они не знают его лично, в лицо. И ещё можно сказать об одном, многие люди выдвигали теорию о том что вселенная это своего рода организм, в котором мы лишь бактерии, и судя по всему этой вселенной совершенно без разницы, комар ты или человек, точно так же как и нам с вами без разницы какая сейчас рядом с нами пролетает молекула, одного размера или в половину меньше».

«А я считаю, мы всё-таки важны, — сказал кто-то из девчат, — вселенная не испытывает чувств, она предоставляет такую возможность нам, можно сказать свободу творческой мысли, ведь каждый испытывает те или иные чувства совершенно по разному, и каждый по своему. Будь то любовь, ненависть, радость, грусть, мы даже полностью понять того кто грустит не можем, даже если мы сами испытывали грусть в своей жизни, тот человек все ровно чувствует своё, индивидуальное, что нам никак не понять. Вот тем то мы и отличаемся от тех же насекомых и звёзд. Они все на одно лицо, хоть тоже индивидуальны, они мыслят одинаково, не инстинктивно, а по заложенной в них системе, у них нет свободы в этом отношении. И в этом то и есть счастье осознания того, что именно мы вершина материального мира, мы можем мыслить, мы не выбираем, как нам жить, мы выбираем, как нам мыслить».