Нелюбовный роман (СИ)

И она, не вполне этого осознавая, твёрдо решила, что ей необходимо убедить себя в своём счастье, иначе всё закончится бедой. Она убеждала себя, когда занималась Славентой, готовила или помогала Килез мыть полы и посуду, зашивала порвавшиеся ползунки или кроила новый кошелёк с пожеланиями (эти по-прежнему пользовались спросом, хотя время от времени заказчицы и в самом деле возвращались скандалить, что с рождением сына как-то не получается). Убеждала – и вполне успешно. Человек, особенно женщина, при большом желании способен убедить себя в чём угодно.

К исходу года она чувствовала себя если не счастливой, так вполне довольной жизнью, и прежнее тягостное томление широким жестом списала на послеродовые глупости. Всё шло неплохо, отношения с другими жёнами были терпимыми, особенно с Раделью, Ованес старался радовать маму отличными отметками и глубоким интересом к чтению, оба младших были здоровы и развивались как положено, а Нумерий одаривал жену вниманием не реже раза в две недели. Хотя теперь делал это с некоторым напряжённым интересом.

– А что если ты родишь мне ещё одного сына? – сказал он однажды.

– А вы бы не хотели?

– Ну почему же. Трёх сыновей ни у кого нет. Это было бы замечательно. Здорово, правда. Но иногда мне это всё очень странно. Я никогда не думал, что стану мужем необычной женщины… Ты знаешь, что ко мне уже раз двадцать обращались с просьбой уступить тебя. Предлагали деньги. Большие. Первым двум я дал по физиономии, но третий просил так вежливо, что я даже удивился. И бить не стал. – Он крепко стиснул её в объятиях. – Никому тебя не отдам. Ни за что. Ни за какие деньги. Ты моя, и на этом можно закончить. Верно, девочка?

– Конечно.

Эти его слова не успокоили её и не польстили, как можно было ожидать, а лишь углубили ту бездну опасений и сомнений, которая разверзалась под её ногами и которую она уже научилась не замечать, лишь смутно ощущала её присутствие. Севель отчаянно верила, что у неё всё хорошо, но не решалась уверенно сказать себе, что счастлива.

Но ведь у неё на руках был младенец, а это не способствует свободе размышлений. Голова была занята не хуже рук.

На пороге было празднование первого дня рождения Славенты – первый год мальчика полагалось отмечать с размахом. Севель продумывала стол, ведь готовить придётся в первую очередь ей, и гостей будет много, муж наверняка позовёт целую кучу народа. Следовало всё заранее распланировать и подсчитать, хватит ли отложенных денег на закупку продуктов. Аника вряд ли сможет дать ей всю сумму, а если не расстараться со столом, муж рассердится.

Раздумывая о закупках, она приуныла. Продукты нужно будет выбирать самой и побегать по магазинам, чтоб отыскать всё самое лучшее по самой низкой цене (иначе ей не хватит денег). Но как это устроить, если выбраться из дома – целая проблема? Может быть, хоть в ближайшие магазины можно было бы сбегать… Например, к открытию… Севель подумала об этом и содрогнулась. Она уже научилась бояться, что её действительно украдут – поверила, что может кому-то настолько понадобиться. Нет, не стоит лезть на рожон и проверять, случится беда или нет.

Размышляя об этом и задумчиво стягивая халат, она подошла к окну. У ворот дома горело два фонаря, их свет едва пробивался сквозь густые ветки. Несколько мгновений Севель вглядывалась в эти отблески света, пытаясь понять, начался ли дождь – в темноте его можно было разглядеть только на фоне свечения или угадать по звуку. Она уже собиралась ложиться спать к давно и надёжно уснувшему Славенте, но тут по асфальту беззвучно скользнула и остановилась у ворот длинная чёрная машина. Севель присмотрелась, попробовала разглядеть хоть что-нибудь, но ветки деревьев мешали. Ясно было только, что это не машина мэра, а кто ещё из высокопоставленных мог прикатить к ним на такой? Понятно, что простые люди по ночам на лимузинах не катаются.

Она осторожно натянула халат и выглянула из комнаты. Внизу слышны были голоса, которые недолго звучали у дверей – похоже, посетителей пригласили в гостиную. Поколебавшись, она вернулась в спальню и осторожно переложила сына в кроватку с бортиками – ну, мало ли, вдруг начнёт вертеться и упадёт с материнской постели. А потом, завязав-таки пояс, осторожно прокралась к лестнице.

Уже на месте поняла, что кралась зря – здесь были Аника, Радель и Хедвига в таком ярком халате, что её трудно было не заметить даже издалека. Все три прислушивались, изо всех сил тянули шеи, время от времени переглядывались, словно это могло помочь. И, похоже, помогало, потому что Аника моментально сообщила Севель, что прибыл кто-то из людей графа, на чьих землях находится этот город, и все окрестные области тоже ему принадлежат. И взглянуть бы хотя б краем глаза на его светлость… Но здесь сегодня, конечно, не он сам, а только его человек. Кто-то из ближайших чиновников. Большая шишка…

– Я однажды видела графа, – прошептала Хедвига.

– Серьёзно?

– Да. На праздновании Дня рождения императора. Он говорил речь на главной площади.

– А ты-то что там делала? – поморщилась Аника.