Нелюдь

Смирный несколько раз прошелся взглядом по письму, никак не веря его содержанию. Даже в самом дурном сне он не мог предположить, что такое возможно в принципе. Оперативник не раз встречался с несправедливостью на работе, с изменой служебной присяге в корыстных интересах, с разгильдяйством и пьянством своих коллег, с нарушениями кодекса профессиональной этики советского милиционера. Но то, что он сейчас прочитал, выходило за рамки всего этого негатива, присущего любому коллективу; это было настоящее предательство интересов службы скрытым врагом, затесавшимся в рядах правоохранителей.

Возмущенный, он направился к следователю Виноградову и, еле сдерживая себя, чтобы не наговорить резкостей, положил перед ним письмо Истомина. Тот взял бумагу, прочитал, повертел в руках и положил обратно на стол.

— Я устал, — тяжело вздохнул он. — Мне надоело все это, я уезжаю отсюда.

— Надоело быть марионеткой у кукловода Истомина? — жестко спросил его сыщик.

— В том числе, — устало кивнул следователь. — Он самым бесцеремонным образом вмешался в расследование…

— Где пуля? — прервал его на полуслове Смирный. — Дайте мне пулю, я отправлю ее на повторную экспертизу в Москву.

— Нет пули, — с поникшей головой ответил Виноградов.

— Куда она подевалась? — удивленно спросил сыщик.

— Пропала.

— Как пропала?!

— Из области отправили почтой, по пути где-то пропала.

— Вы специально потеряли пулю, вы ответите за это! — не выдержав, крикнул оперативник, покидая кабинет следователя.

Вечером Смирный позвонил Крупенко в КГБ области. Послушав возмущенный рассказ оперативника, комитетчик сообщил ошеломляющую новость:

— Николай Васильевич, вы не знали, что следователь прокуратуры Сергеев и Истомин двоюродные братья?

— Ка-аак! — удивленно протянул Смирный. — Вот откуда ветер дует!

— Да, да, оттуда, — подтвердил Крупенко. — Мы сейчас разрабатываем их, так что никаких самостоятельных действий без нашего ведома не предпринимать.

С тех пор прошло более года. Однажды Смирный и Овсянников за вечерним чаем на рабочем месте вспомнили о пропавших девушках.

— Комитетчики опять что-то замудрили, — усмехнулся Овсянников, обмакивая в чай печенье «Юбилейное». — Вечно у них так — ничего не доводят до конца.

— Видать, разработка ихняя не удалась, — умозаключил Смирнов. — А ведь нам же об этом не станут говорить, сделав умное лицо, будут многозначительно молчать.

— Э-ээ, сейчас КГБ стал как Чебурашка, — махнул рукой Овсянников. — Уши большие, а руки коротки. Толку от них, одной прослушкой далеко не уйдешь!

Действительно, КГБ переживал не лучшие дни. Советский Союз трещал по швам, престиж службы упал ниже низшего, многие профессионалы-комитетчики устремились в коммерческие структуры, некоторые ушли в банды. Впрочем, это касалось всех государственных структур, в том числе и МВД.

Вскоре произойдут события, перевернувшие мир с ног на голову, и все забудут о каких-то двух безвинных душах, ставших жертвами кровавых убийц в погонах.

Видя всю эту картину, неуловимый маньяк-убийца с хищной ухмылкой в очередной раз повторил: — «Щеглы! Куда вам до меня!»

Часть 2 Грибной убийца

Наступил тысяча девятьсот девяносто первый год. Вместе с падением Советского Союза прекратил свое существование и Комитет государственной безопасности. За полгода до этих событий Крупенко, старый волк еще тот, почувствовавший неладное, уволился и переехал жить на свою малую родину в Ивано-Франковск, разбежались и основные разработчики дела прокурорских работников. Теперь оперативные материалы по пропавшим девушкам пылились где-то на полках архива бывшего КГБ, окончательно убив едва теплящуюся надежду Смирного и Овсянникова, что истина когда-то восторжествует, и суд поименно назовет всех участников того кровавого пиршества пятилетней давности.

Истомин продолжал работать в прокуратуре. Теперь его двоюродный брат Сергеев и Демченко по гроб жизни были обязаны своему благодетелю, спасшему их от долгой отсидки в местах не столь отдаленных. Калюжный притаился, и, вздрагивая от каждого звонка и стука в дверь, трудился следователем прокуратуры.

Хозяин дачи Мельчанов был вызван в прокуратуру Энска к следователю, где сделал удивленное лицо и круглые глаза, что, мол, ничего не видел и ничего не знает о пропавших девушках. Осмотр дачи не увенчался успехом, да и следователь сильно не стремился что-то найти, проведя мимоходом поверхностные следственные действия.

Черепков, который находился в тот роковой день на даче у Мельчанова, но незадолго до убийства покинувший ее, через год повесился. Все отнесли самоубийство Черепкова к его чрезмерному пристрастию к горячительному, что, может быть, была и правдой. Поговаривали, что в последнее время он очень сильно страдал по поводу пропажи Руты, догадываясь, кто замешан в ее исчезновении и, возможно, винил в этом себя. Очевидно, он только перед смертью понял, что девушка для него была не пустым местом.